Год в Провансе - стр. 20

и vide-ordures, plâtrage, dallage и poutrelles[43]. Правда, первоначальное радостное возбуждение постепенно испарилось, края рисунков со временем обтрепались, а кухня все оставалась нетронутой по самым разнообразным причинам: из-за погоды; из-за того что штукатур уехал кататься на лыжах; из-за того что старший maçon[44] сломал руку, играя в футбол на мотороллере; из-за того что все местные поставщики строительных материалов впали в зимнюю спячку. Архитектор, наш бывший соотечественник, а ныне парижанин, предупреждал, что строительные работы в Провансе похожи на окопную войну: долгие периоды бездеятельности и скуки перемежаются взрывами бешеной и шумной активности. В нашем случае первая фаза уж чересчур затянулась, и мы с нетерпением ожидали наступления второй.

Штурмовой отряд с ужасающим грохотом прибыл как-то утром, когда еще не вполне рассвело. Сонные, мы выскочили на улицу, чтобы посмотреть, какая часть дома обрушилась, и обнаружили у дверей грузовичок, из кузова которого, будто пики, торчали разобранные строительные леса.

– Месье Мейл? – раздался жизнерадостный вопль из кабины водителя.

Я подтвердил, что я и есть месье Мейл.

– Ah bon. On va attaquer la cuisine. Allez![45]

Дверь грузовичка распахнулась, и из него выскочил кокер-спаниель, а за ним выбрались трое мужчин. Потянуло свежим запахом лосьона после бритья, и старший maçon, едва не раздавив мне руку, представил нам себя и свою бригаду: Дидье, лейтенант Эрик и Малыш – здоровый молодой парень по имени Клод. Такса Пенелопа напрудила целую лужу у самого крыльца и тем самым подала сигнал к началу атаки.

Никогда раньше мы не видели, чтобы строители работали с такой скоростью. Все делалось примерно в два раза быстрее, чем в Англии: леса и дощатый трап, снаружи поднимающийся от земли к окну, собрали еще до того, как окончательно взошло солнце; всего несколько минут спустя кухня лишилась окна и раковины; а в десять часов мы уже стояли на заваленном строительным мусором полу и Дидье вкратце излагал нам план дальнейших разрушений. Он был деловитым и энергичным, с коротко остриженной круглой головой и бравой армейской выправкой. Легко было представить, как он проводит занятия по строевой подготовке где-нибудь в Иностранном легионе и гоняет молодых бездельников до седьмого пота. Его речь тоже была быстрой, энергичной и изобиловала междометиями: бах! бум! хрясь! – которые французы любят использовать всякий раз, когда рассказывают о какой-нибудь аварии или поломке. Судя по всему, у нас в доме будет немало и того и другого. Потолок снимается, пол сдирается, и вся кухня выбрасывается наружу – бац! – через дыру в стене, которая когда-то была окном. Пришпиленное к потолку и полу полотнище полиэтилена отделяло зону боевых действий от остального дома, а моя жена с ее кастрюльками и сковородками была изгнана на задний двор к плите для барбекю.

Жутко было смотреть, с какой веселой свирепостью трое строителей крушили все, что находилось в зоне досягаемости кувалды. Они грохотали, свистели, пели и ругались посреди рушащихся балок и падающих камней и только в полдень (как мне показалось, неохотно) сделали короткий перерыв на ланч. Ланч – не обычная пара бутербродов, а целая пластиковая корзинка, наполненная цыплятами, колбасами и