Год без мужчин. Чему я научилась без свиданий и отношений - стр. 9
Однажды на уроке французского учитель просит нас встать, если мы услышим французское прилагательное, которое нам подходит. Класс встает и садится как йо-йо, когда он называет «длинноволосый», «блондинка», «высокий», а потом «красивый», после которого встают только популярные, самодовольные девочки.
Потом он называет «некрасивый». В точку! Мне надо встать или нет? Тогда все увидят, что я уродина. Я встаю. И больше никто. Учитель велит мне сесть и говорит, что это была только шутка, и начинает нескладно объяснять, что думает. В своей сбивчивой речи он путается и в конце концов замолкает.
Со временем происходит что-то волшебное. Моя неуклюжая подростковая фигура выпрямляется по мере того, как я расту, на моем рыхлом лице проявляются скулы, а выпрямители для волос из Boots и сыворотки John Frieda приводят в порядок ядерный взрыв на моей голове.
Я еду проведать отца, и он водит меня к друзьям, которые, разглядывая меня словно кобылку, выносят вердикт – «Чистокровная». Отец поворачивается ко мне, удивленный, и что-то щелкает в его голове. Позже он сказал: «Это пробудило во мне нечто такое, чего я никогда раньше не чувствовал. А потом я понял, что именно. Гордость».
В первые несколько месяцев новых отношений я встаю на полчаса раньше него, чтобы нанести тон и тушь и разгладить утюжком волосы, потому что абсолютно уверена: если он проснется рядом с Настоящей Мной, то обязательно испугается.
Когда мне было пятнадцать, мать наконец выставила моего отчима. Последней каплей стало то, что он гонялся за мной по дому, угрожая направить на путь истинный, потому что я съела что-то неразрешенное. Теперь он пишет мне письмо, в котором говорит, что надеется со всем разобраться, по непонятной причине начав его со слов, что я стала «привлекательной молодой женщиной». Это первая приятная вещь, которую он мне сказал, и я вцепляюсь в нее.
Вскоре моя мама встретила моего нынешнего отчима, Стюарта, который стал лучшим из мужчин. Он своими руками сделал дополнительную стену в доме, чтобы у меня была собственная спальня. С того дня, как я повстречалась с ним, меня всегда принимали, заботились и любили.
Стюарт никогда не восхищается, но и не насмехается над моей внешностью. Иногда он может сказать нечто сбивающее с толку, вроде как «ты похожа на физиотерапевта», когда я спрашиваю, нравится ли ему мой новый топ. На самом деле для него имеет значение только, какой я человек. Он ценит честность, доброту и чувство юмора и не придает значения тому, как я выгляжу в новом платье от Jane Norman.
Но к этому времени мои способы поиска мужского одобрения и ожидание отвержения въелись до самых костей. И учитывая, что моя новоприобретенная симпатичная внешность уже показала способность превращать отвращение в принятие, мой подростковый мозг считает мою внешность самым важным.
Я – кукольный домик
Теперь моя самооценка зависит от того, как я выгляжу. Я покупаю/ворую свою самооценку с прилавков косметики. К семнадцати годам я трачу по полтора часа на подготовку к выходу в колледж. Покинуть дом без полностью покрытого макияжем лица для меня приравнивается к тому, чтобы выйти за дверь, сверкая голой задницей.
Если мои волосы плохо выглядят, я просто не иду в колледж. Сначала внешность, а только потом учеба. Если я кому-то не нравлюсь, то расцениваю это как глубочайшее оскорбление. Мне нужно, чтобы меня все любили, и тогда я чувствую, что имею значение.