Гобелен с пастушкой Катей - стр. 24
Далее тетя Поля показала на пальцах, где живут указанные старухи. Ещё она разрешила сослаться на неё, чтобы бабушки от порога не погнали взашей – мало ли кто тут бродит, а не всем вера есть.
Окрыленная хоть небольшим, но все-таки успехом, я истово поблагодарила тетю Полю и отправилась на розыски бабы Груши, бабы Нины и старухи Лысенковых (имя тетя Поля запамятовала).
Успех, хоть и маленький, я чувствовала в том, что нужно стучаться не ко всем подряд, а можно вежливо опросить старушек, потом перейти к членам их семей, может статься, они что-то присоветуют, и ходить по людям я буду не просто так, а заручившись рекомендацией соседей.
Только вот старуха Лысенковых без имени на первых порах меня беспокоила, как прикажете обращаться к ней? Бабуля, извините пожалуйста, как Вас звать? Оказалось, что тревожилась я напрасно. Визит к бабе Нине обернулся пустым номером, старушка лишь напоила меня чаем с необычайно вкусным, хотя и прошлогодним вареньем.
Но вот баба Груша Гречухина не только сообщила, что старуха Лысенковых оказалась моей тезкой, но и смутно припомнила Верочку.
Я разложила на кухонном столе пасьянс из Веркиных фотографий, и баба Груша начала вспоминать.
– Что вроде бы, не берусь точно сказать, стара стала, а барышню эту, может, и видела. Не то в клубе, не то у колонки с ведром, да нет, тогда бы знала уж, у кого она. На станции, говоришь, может и на станции, да нет, не путай меня, дочка, я сама лучше вспомню… У старых людей голова дырявая, нужно ниточку найти, за неё и потянуть, свою ниточку, особенную, глядишь, что и вытянется. Не на станции, у автобуса дело было, у автобуса я её видала, высокая она такая, в штанах ходит, в длинной кофте, серьги большие до плечей – нет?
– Да, баба Груша, да! – закричала я. – Я ей эти серьги прошлым летом из Пицунды привезла, белые такие, как тарелки, с зеркальцем посередине!
– Оно и заметно, по сережкам запомнила, больно чудные, – согласилась баба Груша. – Дак вот что я тебе скажу… У автобуса я твою кралю видела, ещё мы с Катюхой Лысенковой что-то про неё говорили, вроде Катюха заметила, с кем она поехала. Не буду врать, я не помню, но Катя вроде назвала, сказала: гляди, какую фрю подцепил, но вот про кого это она – не вспомню, она-то здесь всех знает, въедливая она Катька-то, мне не угнаться.
На том мы с бабой Грушей распрощались, не считая бесчисленных моих благодарностей.
Спасибо тете Поле, спасибо бабе Груше – хоть какой-то след Верочкин в Марфино отыскался. Есть всё-таки женщины в русских селеньях!
Излишне говорить, что к бабе Кате Лысенковой я неслась рысью, разбрызгивая грязь, как танк, и только твердила про себя: «Слава Богу, что дождь, хоть бы старушка никуда не ушла, пускай сидит дома, куда ей идти, старенькой, в такую ужасную погоду!»
Баба Катя Лысенкова встретила меня на застекленной верандочке, у обширного деревянного стола, она перебирала сухие травы. Вид у бабули соответствовал занятию, назвать её ведьмой я бы постеснялась, но на сельскую колдунью старушка походила сполна. Имелись в наличии и следы былой красоты, и общая опалённость облика, и пронзительный, без приветливости взгляд.
Я всё рассказала ещё раз, напомнила, что они с бабой Грушей что-то заметили, и разложила Верочкины фотографии среди пахучих трав. Бабушка Катя вроде признала Веру на фото, но без гарантии, сослалась на плохие глаза и неважную память, проявила достойную осторожность, однако открыла тайну личности.