Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3 - стр. 88
– Ага, счастливо, – попрощался Кирилл и мигом забыл обо мне, стараясь сдвинуться с места в пространстве между фурой и кромкой тротуара.
Известно, что «повторение – мать учения», на сей раз я освоила входную процедуру без запинки, невзирая на полосу препятствий. От кого и в каких целях Петрович-старший тщательно скрывал расположение своей конторы в центре столицы, я сказать не могу (не спрашивала и даже не пыталась догадаться), но сделано было на совесть и с немалой изобретательностью. Врата, ведущие в генеральское святилище, маскировались в старинном уютном переулке самым достойным образом. Со стороны улицы двери угадывались, но были недоступны по принципу «хоть видит око, да зуб неймёт». Сначала потому, что на участке прямо перед ними раньше велись дорожные работы с кучами мусора и указателями, теперь стационарно располагалась длинная фура. Чтобы приблизиться к легко просматриваемой двери в одном из зданий, следовало остановить экипаж в четко условленной точке и высадить пассажира сложным манером, чтобы он мог протиснуться и встать перед стеклянной вертушкой, за которой смутно угадывалось нечто вроде скромной конторки, где кроме прочего торговали открытками на стендах.
С улицы попасть к дверям не было никакой возможности, разнообразные преграды, время от времени меняясь, заступали путь и заставляли прохожих идти в обход, что они делали, сетуя на неразумие муниципальных властей. В этом сезоне прямо на тротуаре красовалась фура со сложной надписью «Городские очистные сооружения». Я вовсе не исключала возможности, что там несла стражу невидимая миру охрана с электронными устройствами.
Вступив на железный мостик, идущий от колёс, я перебралась на асфальт перед вертушкой и подождала пять секунд, после чего сделала вид, что толкаю створку, она поехала внутрь сама, медленно открывая скользящее пространство, куда я вошла и двинулась, подгоняемая другой створкой.
Прошу заметить, что постороннее лицо, окажись оно неким чудом перед стеклянным подъездом, могло ждать и толкать до морковкиного заговения, ему бы ничего не открылось. Только по заявке от водителя служебного авто, который знал, кого привёз.
Оказавшись внутри первого этапа, я не стала терять времени на оглядывание стендов с печатными материалами, которые выявлялись вовсе не открытками, а некими рекламными буклетами. Бог с ними и с тем, что скрывалось за стендами. Моей целью была высокая стеклянная дверь слева от входа, окаймлённая массивной рамой из тусклого металла. Вблизи окааазалось, как и раньше, что рама выходит далеко из стены и снизу подстилается железным поддоном с множеством дырочек.
Встав на негостеприимный коврик, я мило улыбнулась в пространство, хотя не имела понятия, кто и как за мной наблюдает. Вполне возможно, что посетителей просвечивали для изучения внутреннего содержимого, и я надеялась, что никто не высмотрел карточку в кармане.
После небольшой паузы и мелкого звоночка (телефон или застежка на верхнем исподнем) стекло медленно поехало внутрь, рама осталась на месте, и я туда шагнула. По второму разу я не удивилась, оказавшись почти на улице, точнее, в застеклённом переходе с зеленым ковриком под ногами. Прозрачный туннель располагался примерно между первым и вторым этажами, поэтому я пошла в окружении верхушек кустов и нижних ветвей, как в вывернутой наизнанку оранжерее. В прошлый раз, зимой, впечатление было неожиданным и странным, я шла почти по воздуху, внизу лежали нетронутые сугробы, ко мне тянулись голые озябшие стебли и ветки, укутанные снежной ватой, только ёлочных игрушек не хватало.