Гнездо Красной Птицы - стр. 3
– Таким образом, ты хочешь столкнуть веру и разум, науку и религию? – покачав головой, спросила меня Татьяна.
– Да, – признался я, – это будет замечательный эксперимент. Знания, достигаемые естественным путём, пройдут проверку и контроль веры, обладающей знаньями, полученными сверхъестественным путём. Ведь вера – это же проверенная интуиция в угадывании скрытых истинных небесных сил тонкого мира, которые могут расширить границы познания разумом.
В этот же день я пошёл с Татьяной в церковь и попросил знакомых мне прихожан помочь мне в возвращении моих учеников в сознание.
Все они согласились принять участие в моём эксперименте. Мы договорились, что после службы соберёмся в конференц-зале церковного собрания и поговорим о средствах проникновения в сознание моих учеников.
В условленное время я с Татьяной пришёл в конференц-зал и встретился с Тапиром, Бараном, Кабаргой, Конём, Оленем, Змеем и Червем. Они осознавали серьёзность нашей беседы, и поэтому отнеслись к моей просьбе с подобающей им отзывчивостью.
В самом начале нашего разговора я сказал:
– Для того чтобы наши усилия во время наших встреч были эффективными, нам надо найти общие точки соприкосновения, чтобы не только понимать друг друга, но и, взаимодействуя, помогать друг другу определять векторы общего движения в исследовании неизвестных нам сфер, в которые мы намерены погрузиться. Основой этих сфер должно стать наше общее понимание пространства и времени, и главное, что мы должны понять, универсальны ли протяжённость и длительность. Ведь туда, куда мы пойдём вместе, может нас ждать та же опасность, которой подверглись мои ученики. Мы можем не вернуться из той сферы.
– И в чём же состоит опасность и трудность погружения в эти сферы? – спросил меня Тапир-хан.
– Главная трудность состоит в том,– сказал я, – что у нас с вами имеются разные взгляды на одинаковые вещи. И если мы их не совместим, то ничего путного не выйдет из нашего сотрудничества. И первый вопрос возникает перед нами: «Куда мы отправимся с вами? В какое пространство? Ведь наше внутреннее сознание имеет свои координаты протяжённости и длительности. Универсальны ли они, и совместимы ли они с действительностью»?
– Но тогда нам в первую очередь нужно разобраться, – сказал Тапир-хан, – и выяснить, чем ваше научное мышление отличается от нашего религиозного опыта.
– Да,– согласился я с ним, – я полагаю, что то, что играет главную роль в философии как науки, может быть только человеческим мышлением и практикой самого человека.
Услышав это, Тапир-хан рассмеялся и сказал:
– А я думал, что для вас важно знать сам объективный мир, безотносительно к способам его познания.
– Но как мы можем узнать объективный мир без нашего мышления и практики? – удивился я, услышав его замечание.– Ведь учение об объективной действительности, то есть о бытии, как оно существует само по себе, издавна называли философской онтологией.
– А я знаю, что учение о мышлении и познании, в широком смысли этого слова, называют гносеологией, – ответил Тапир-хан, – но онтология и гносеологий – это же две разные науки. И их нельзя смешивать. Как же вы намереваетесь познать мир, стоя одновременно на разных основаниях?
– В этом нет противоречия, – заявил я, – так как теория познания есть неотъемлемый раздел философии, только она, как одна из всех наук, изучает познание во всём его объеме. Опираясь на логику и психологию, гносеология пытается представить процесс человеческого познания и его целостности, решить проблему истинности и достоверности научного знания. Ведь без определённого сосредоточения, вряд ли нам откроется то, что скрыто за занавесом сложных понятий человеческого мышления, когда оно начинает разбираться в тонких деталях творения природы, таких как «существование» и «жизнь».