Гнездо Феникса - стр. 11
Я потянулся, чтобы включить мачтовый прожектор, и в это время мой взгляд упал на компас. Картушка его медленно вращалась…
…Что-то со звоном и грохотом упало внизу, похоже – на камбузе. Бортовая качка становилась сильнее; Юля ойкнула, выпустив из рук кружку, чтобы схватиться за ножку столика. Я вдруг увидел капли на остеклении рубки, и только тут до меня дошло, что в борт уже давно бьет волна, какой просто не может быть в маленькой протоке. Картушка компаса продолжала вращаться. Нас разворачивало бортом к волне.
Какая бы чертовщина ни происходила вокруг, подставлять борт такой волне было нельзя. Я все-таки дотянулся и включил прожектор, но он высветил лишь стремительно летящие клубы тумана, в клочья раздираемые ветром.
– Это берег? – спросила вдруг Юля.
– Где?
Оторвав одну руку от ножки стола, она показала на экран радара.
– Берег?.. – прошептал я. На самом краю круглого экрана, то есть километрах в десяти от нас, радар отбивал изломанную, но четкую линию. Я снова взглянул на компас: нас развернуло градусов на шестьдесят, это означало, что нос и корма парохода должны были уже лечь на берега протоки.
Я выругался и запустил машину. Она зачухала, набирая понемногу обороты. Внизу, под нами, что-то незакрепленное непрерывно и громко каталось из угла в угол.
Через пару минут мне удалось на малом ходу развернуть пароход носом к волне. Бортовая качка почти исчезла, зато килевая разыгралась во всю силу. Пароход падал носом вниз, волна накатывалась на него, заливая бак, разбиваясь о надстройку и обильно пятная брызгами стекла рубки. Затем вода откатывалась, и нос судна круто взлетал вверх, в туман, предоставляя волнам захлестывать ют. Шторм был не так уж и силен – вряд ли больше пяти-шести баллов – но для нашего парохода и этого было более чем достаточно.
Черт, иллюминаторы! – вспомнил я.
Пароход совершенно не был готов к шторму. Еще бы, уже лет десять, как он не выходил в море. Мало того, что незакрепленные предметы, от кружек и бутылок до сходней, не были принайтованы и теперь летали по палубе и внизу, так еще и в половине помещений наверняка не были задраены иллюминаторы.
– Юля!
– Да. Что надо сделать? – она вдруг стала спокойно-сосредоточенной, и я даже оторвался на секунду от освещенной прожектором белесой мути, чтобы взглянуть на ее лицо.
– Трап позади меня. Спустись вниз, найдешь кают-компанию и кубрик (заблудиться внутри парохода было негде). Надо задраить иллюминаторы. Прижимаешь крышку со стеклом к борту, задвигаешь болт в прорезь и закручиваешь до упора. Там разберешься. Сможешь?
– Конечно, – она поднялась и шагнула к трапу, ухватившись за штормовой поручень. Судно качнуло в корму, и Юля в нелепой позе замерла над люком с поднятой для шага ногой. Затем пароход выправился, нырнул в новую волну носом, и Юля покатилась вниз по трапу, едва успевая переставлять ноги.
А я продолжал всматриваться в освещаемую прожектором туманную муть. Быть может, меня просто подвели глаза, но мне вдруг показалось, что туман приобретает странный зеленоватый оттенок, словно начиная светиться изнутри. С каждой минутой он становился плотнее, на глазах теряя реальность и из простых конденсированных паров воды превращаясь в какую-то тугую завесу.
И вдруг (я не успел даже поймать этот момент) наш пароход вышел из тумана. Я не решился оторваться от штурвала, чтобы выглянуть из рубки и посмотреть назад, а буквально впился взглядом в открывшуюся картину.