Глоток карибского рома - стр. 2
– Если с самого начала, – дама пригубила чай и застенчиво улыбнулась, то впредь называйте меня фройляйн Консилиа. Это моя девичья фамилия.
Здесь хозяйка взяла паузу и опять внимательно посмотрела на Пéтровича:
– У меня непростые отношения не только с сестрой, но и с мужем.
– Фройляйн Консилиа, – аудитор чуть не поперхнулся, прокашлялся и продолжил, – не заставляйте меня каждый раз повторять, что все сказанное между нами остается также между нами.
– Хорошо, – хозяйка сложила руки лодочкой, точно также, подумал Пéтрович, как это делала моя тетушка. – Дом был построен моим прадедом, еще в начале прошлого века. Мы сюда въезжали постепенно, сначала мама, чтобы ухаживать за больной старшей сестрой, а потом, после ее смерти, въехали и мы. Я, сестра и папа. Мы уже учились, когда папа умер. Сестра на театральном, я на юридическом. Вскоре сестра от нас съехала, а я осталась с мамой.
Наши карьеры сложились не так, как мы мечтали в девичестве. Но не совсем без успеха. Сестра стала известным театральным критиком, а я стала работать в таможенной полиции. Именно тогда произошел случай, который испортил мои отношения с сестрой. Она вышла замуж за американского кинооператора, который оказался нечист на руку. Не секрет, что в те годы по стране гуляло много произведений искусства, спешно вывезенных в последние годы войны из восточного блока. В те годы как раз начался уход военного поколения, и его наследники буквально не знали, как правильно оценить и как выгодней продать доставшееся им наследство. И тот кинооператор купил по дешевке с рук оригинал Вермеера. А сестра попросила меня провести его через таможенный контроль. Я сказала нет.
Тем не менее, он пошел на риск. Картину конфисковали, его выслали из страны, а моя сестра осталась соломенной вдовой. Простите, – женщина неловко улыбнулась, – вас не утомляют эти детали?
– Совсем нет, – ответил Пéтрович, – но я хотел бы вернуться к истории дома.
– А здесь точно такая же история, – невесело рассмеялась хозяйка. – Этот пристенок, – не оборачиваясь, женщина сделала жест рукой за спину, – был поднят мужем моей тети как раз накануне окончания войны, когда все вокруг боялись прихода русских. Или американцев. Какая разница? Все завоеватели рыщут в поисках драгоценностей. Вот тетя с дядей и решили их так спрятать. Там, в железном ящичке, есть и опись. Мы с мужем сравнили почерк с нашими фамильными поздравлениями. Почерк описи совсем не похож на мамин, но почти один в один совпадает с надписями на оборотной стороне тех фотографий, которые ей достались после смерти сестры.
– Можно, еще чая? – спросил Пéтрович, и, сделав глоток, он задал вопрос по существу:
– Вы полагаете, что драгоценности принадлежали вашей тете, а ваша мама даже о них не знала?
– Думаю, что да.
– Тогда нам понадобится завещание вашей тети в пользу вашей мамы, а также те самые фотографии и ваши семейные открытки.
– Зачем?
– Экспертиза почерка описи. Нам надо документально подтвердить, что драгоценности заложила в стенку ваша тетя, а ваша мама получила, пусть невольно, законное право распоряжаться ими.
– Открытки и фотографии здесь. Но вот тетино завещание… Я даже не знаю, где его искать.
– Тогда это будет моя работа. Все копии завещаний хранятся у нотариусов. Если оно было составлено, то я найду его. Но, если его не было, тогда…