Глобальное потепление - стр. 2
– Твое счастье?
Юлька обернулась через плечо. Анька с четвертого канала.
– О, привет. Мое, блин. Его давно никто не хочет брать, нажирается на каждой прессухе.
– А ты чего берешь?
– Так уволят же, а у него дети. Нет, ну ты смотри!
Анька смотрела. Смотрели все журналисты, вип-гости и обслуживающий персонал, пялились жадно, казалось, будто к мачте стягивается тугой пучок лазерных взглядов-лучей. Андрей долез до нижней перекладины, к которой крепился парус, подтянулся, уселся верхом и начал снимать. Камера двигалась плавно, без малейшей дрожи или рывков: профессионализм так просто не пропьешь, с досадой и восторгом подумала Юлька. Кое-кто из Андреевых коллег зааплодировал, но широкой поддержки не встретил. Обслуга мялась на местах, не в силах определиться, как реагировать, некоторые куда-то нервно названивали. В скучающей тусне випов нарастало заметное возбуждение.
Ну и ничего, решила Юлька. Снимет и слезет, а назад к столу его никто больше не пустит. Все к лучшему.
В этот момент Андрей и перехватил поудобнее руку на мачте.
Юлька все видела в упор. И сообразила, что произойдет, за полсекунды до того, как оно и вправду произошло, она всегда умела запросто заглядывать в не столь отдаленное будущее, а толку? Короче, над перекладиной мачта уже была виртуальная, пальцы оператора прошли сквозь нее, он потерял равновесие и полетел бы вниз башкой прямо на палубу, если бы с непостижимой в его состоянии ловкостью не успел вцепиться в верхушку реальной мачты, которая внезапно вздрогнула и покосилась…
И рухнул на палубу вместе с ней, в гущу визжащего гламура.
Заорали и засуетились синие с золотом мундиры. Пресса ринулась наверх, сшибая столы, защелкали фотики, заработали камеры. Юлька выставила вперед острые локти, протолкалась сквозь спины и прорезалась, словно кончик сверла, возле самой поверженной мачты, где, потирая затылок, хлопал мутными глазами сравнительно невредимый Андрей. Камеру он, конечно, расшиб вдребезги.
Вот тут на обозримом берегу, чуть мерцавшем в преломлении кондишенного купола, и возник анакондовый свадебный кортеж во главе с белым кабриолетом немыслимой длины. Юлька успела разглядеть сияющую лысину и похоронный костюм олигарха, обнимающего длинношеею красотку в ослепительно-снежных мехах.
То-то он, наверное, удивится.
Удаляясь, Остров серебрился звездными искорками по краю купола и казался сказочным и недосягаемым, каковым, в общем-то, и являлся. На студии Юльке отчаянно завидовали, потому что кроме шефа, его зама и коммерческого директора только у нее одной и была постоянная островная аккредитация, другие журналисты или операторы попадали сюда эпизодически, чуть ли не раз в жизни. О том же, чтобы когда-нибудь ступить на Остров за свои, не стоило и мечтать – верный путь к душевным расстройствам. Здесь и во времена полуострова были, говорят, немыслимые цены, особенно на южном побережье.
Солнце палило в безоблачном, очищенном по случаю олигархической свадьбы небе, и Юлькин кондишен, включенный на полную мощность, ничуть не мешал топику прилипать к потному телу; после островной прохлады это было особенно противно. Перестегнула с кепки на грудь, стало чуть полегче, но вряд ли надолго. Торпеда взрезала гладкое море, нацелившись на материк, и раскаленный попутный ветер, по сути выхлоп островных мегакондишенов, хлестал по щекам и шпарил кожу. Юлька спустилась в торпедное чрево, душное, но в принципе терпимое.