Глиняный род - стр. 15

Умир передал ему кровники Медыша. Зрин снова зашептал:

– М-м-медыш… Снова «мы». – Он почесал голову. – Медыш-ш-ш, «ши», как ветер в ивах шумит.

И нацарапал рядом со знаком «мы» три чёрточки, расходящиеся лучами из одного начала. Тут Умир заметил, что Ретиш стоит без дела. Прикрикнул:

– Чего рот раззявил? Лепёхи катай, помогай Медаре.

А в сарай уже входила Благожа с Енославом и челядью деревянного рода. Она сама пустила кровь деревянному хранителю, остальные выстроились ждать очереди к Умиру и Медаре. Первый же из деревянных просил оставить меру в долг. Умир спокойно кивнул.

Ретиш наделал побольше чаш Медаре и подобрался к Зрину:

– Чего Умир не возмущается, что в долг?

– Деревянные всегда отдают. Не хватает им зерна до весны, они бы и рады сеять, да поля их далеко, все ближние пашни Сиян с Сувром прибрали.

Зрин нацарапал черту, сбоку вверху приделал к ней уголок.

– Знак дерева. На топор похож.

Как закончили с последним из деревянных, Благожа вышла к воротам и сказала для всех ожидавших:

– К утру налепим полдюжины зудей для Сувра и дюжину для Сияна. Остальные приходите за зудями завтра.

Умир обтёр нож и убрал за пояс. Кликнул дремавшего в дальнем углу на соломе Зыбиша. Тот растолкал Тихушу, укрыл спящего Малушу и подбежал к старшим.

– Вам с Тихушей воду с маслом подносить, – велел Умир. – Ретиш, ты у Зрина в помощниках, запоминай, что к чему.

Все принялись таскать глину и ссыпать в чаны. Потом залили воды с маслом и стали месить в тугое тесто. Зрин пояснял:

– Масло для мягкости добавляем, с одной водой глина сохнет и крошится, а с маслом зудь два дня ходит.

После вылепили четыре столбца – ноги зудя. На них положили брёвнышко с толщённым краем, тело. Зрин добавил к нему ещё глины.

– Это грудь. Она крепче остального быть должна, на ней верёвки крепятся, что соху тянут.

Зрин ковырнул ножом ямку последи груди, вложил внутрь один из кровников.

– Это ведуна. На спину тоже ведуний знак наносим, чтоб не спутать. – Он запечатал ямку с кровником и нацарапал на брёвнышке глаз.

Лепить закончили, когда уже солнце встало. У ворот уже поджидали работники Сувра и Сияна. Ретиш во все глаза смотрел, как старшие будут оживлять зудей, но как ни таращился, ничего не заметил. Вот зуди стояли недвижные – и вот уже пошли, аж земля от топота загудела.

– Идите мойтесь, я пока поесть соберу. После спите до вечера, – сказала Благожа.

Двор был завален бочками и мешками – платой за зудей. Бочки стояли и в доме. Умир вскрыл одну. В ней оказалась сомовья солонина, уже ржавая, с прошлого витка. Он достал ломоть, срезал край, попробовал, тут же скривился и сплюнул.

– Солёная до горечи.

Благожа поставила на стол горшок с холодной рыбной похлёбкой.

– К вечеру вымочу и пирогов напеку.

Ретишу едва хватало сил ложку до рта доносить. Зыбиш с Тихушей к еде не притронулись, сразу ушли к себе. Ретиш тоже не стал мучиться, оставил похлёбку и завалился на тюфяк.

На закате его разбудил запах пирогов. Все в доме уже поднялись. Зрин с Умиром спускали в подпол бочки с солониной. Медара ахала над развязанным мешком:

– Только посмотрите, какой пух! Плотный, тягучий. Добрые верховицы на зиму выйдут.

Благожа торопила всех:

– Шевелитесь, пора за дело приниматься!

Как поели, отправились лепить зудей.

Ретиш спросил Зрина:

– Мы другие говорящие знаки будем чертить?