Глиняный мост - стр. 5

И в тот момент даже не всех в доме спросили: появление мула вызвало препирательства. После как минимум одного жаркого спора с Рори…

(– Эй, Томми, что у нас творится?

– Что?

– В смысле: «Что?», ты угораешь? Там во дворе осел!

– Не осел, это мул.

– Да какая разница?

– Осел – это осел, а мул – это помесь ос..

– Мне насрать, хоть он на четверть лошадь, скрещенная с драным шетландским пони! Что он делает у нашего сушильного столба?

– Он ест траву.

– Это я сам вижу!)

…мы все же как-то договорились его оставить.

Или, если точнее, мул у нас остался.

Как и с большинством других животных Томми, с Ахиллесом возникли кое-какие трудности. Самая большая заключалась в том, что у мула были свои запросы: москитной сетки на черном входе у нас давно не было, и мул завел обычай проходить в дом, если дверь оставляли приоткрытой или тем более распахнутой. Такое случалось не реже чем раз в неделю, и не реже чем раз в неделю у меня падало забрало. Начиналось примерно так:

– Гос-споди Исусе!!!

В то время я яростно божился, характерно разрывая пополам «Гос-споди» и сильно ударяя на «ИсУсе».

– Я же вам, уродам, не раз и не два говорил, тыщу раз, блин, говорил! Запирайте заднюю дверь!

И понеслась.

Что вновь возвращает нас к Убийце: откуда он вообще мог знать?

Он мог предположить, что, когда придет, никого из нас не будет дома.

И, значит, догадывался, что придется решать: попробовать старый ключ или дожидаться на крыльце – чтобы задать свой единственный вопрос, предложить, что задумал.

Конечно, он готовился и даже, наверное, был бы рад издевкам и глумлению.

Но человеческим.

А тут такое.

Боль от этого небольшого дома, наскок тишины.

И этот взломщик, воришка на копытах.

Примерно в четверть седьмого он шел, шаг за шагом, по Арчер-стрит, и тягловая скотина моргнула.

Вот так оно и получилось.

Глаза, взгляд которых встретил Убийцу внутри, были глазами Ахиллеса, а с Ахиллесом шутки плохи. Он стоял на кухне в нескольких шагах от задней двери, перед холодильником, с обычной для себя «чего вылупился?» миной на длинной несимметричной морде. Раздувал ноздри и даже что-то пожевывал. Невозмутимый. Уверенный в себе. Когда он приглядывал за пивом, то справлялся совсем неплохо.

Ну?

До сего момента всю беседу как будто вел Ахиллес.

Сначала город, теперь мул.

Теоретически это можно было как-то, хотя бы приблизительно, объяснить. Если кто-то из семейства лошадиных и мог объявиться в городе, то, пожалуй, именно тут: конюшни, дорожка, далекие голоса комментаторов.

Но мул?

Потрясение было неописуемым, а обстановка ничуть не располагала.

У кухни были свои климат и география.

Ненастные стены.

Пересохший пол.

Береговая линия грязных тарелок, протянувшихся к раковине.

И потом – зной, зной.

От этой кошмарной, тяжкой духоты на мгновение ослабла даже воинственная бдительность мула. В доме было хуже, чем на улице: достижение, какими не пренебрегают.

Но Ахиллес вскоре вернулся к своей миссии, а может, Убийца потерял столько влаги, что уже галлюцинировал? Из всех кухонь мира! У него мелькнула мысль потереть глаза кулаками, чтобы настроить картинку, но это бы не помогло.

Мул был на самом деле.

Не сомневайся, эта тварь – серый, пятнистый, рыжий, соловый, соломенногривый, с удивленными глазами, с мясистыми ноздрями, невесть откуда взявшийся ублюдок-мул – стоит непоколебимо на растрескавшемся полу победителем и доказывает с непреложной ясностью следующее.