Глиняный колосс - стр. 21
– Еще вопрос, ваше превосходительство. Снабжение всей японской армии осуществляется по единственной железнодорожной ветке? А основные склады японцев – в Мукдене?
Кивает молча. В глазах заинтересованность, но не больше.
Ну, так объедини же в голове два этих факта, товарищ как там тебя? Генерал-адъютант? Казаки-пластуны для диверсий есть, линия жедэ для снабжения всего одна… Склады Оямы находятся в Мукдене. Ну?!. Почему я, гражданский из будущего, дальнейшее легко могу себе представить, а ты, генерал из прошлого, – нет?!.
Все равно не понимает. Придется разжевывать…
На всякий случай сверяюсь с портретами. Все пять замерли, не дыша. Лицо Суворова почти светится. Что, догадался уже, полководец?
– Ваше превосходительство, в моем, будущем времени огромное значение приобрела так называемая диверсионная война…
В вагоне царит полная тишина. Не считая все убыстряющегося «тук-тук» – поезд постепенно набирает скорость – и звука моего голоса. А я все рассказываю и рассказываю. Стараясь только не упоминать дат и названий населенных пунктов. Разумеется, как и политической ситуации в стране. Говорю про диверсантов-подрывников Второй мировой и их операциях в тылу противника. Про целые подразделения будущего, созданные исключительно для работы за линией фронта. Когда я ненароком проговариваюсь о воздушном десантировании – Линевич буквально переваливается через стол, впитывая каждое мое слово. Но – нельзя тебе об этом, рано еще… И я быстро сворачиваю тему на более понятные для него вещи. Генерал молча внимает, лишь открыв рот. Опоминаюсь я уже на невесть как попавшем в мой монолог штурме «Альфой» дворца Амина… Причем когда речь заходит конкретно о БМД. Стоп, вот на этом хорош! Не то до космических войск – совсем недолго осталось!
Повисает долгая пауза. Эка я разговорился… Не наболтал лишнего? Ага, не наболтал… Язык – однозначно мой враг! На лики в рамах боюсь даже смотреть. Если пооткрывали рты – точно пора в дурку! Ибо всему есть предел, даже моей фантазии…
Первым тишину нарушает генерал. Поднимаясь с места, тот почему-то тоже оборачивается к портретам. Если перекрестится сейчас на Кутузова – ничуть не удивлюсь! Но в военном старичке чувствуется нехилая боевая закалка. Ибо он, хоть и ошеломленно, все же находит силы произнести:
– Теперь я вам верю окончательно, господин… Смирнов! Придумать подобное с ходу попросту невозможно!..
А ты, оказывается, еще и не верил?!.
Поезд давно уже миновал окраины Владивостока. Сквозь щель в шторе видны зеленоватые сопки с редкими деревьями. Методичный хронометраж мелькающих телеграфных столбов за окном отсчитывает километры, оставшиеся до Харбина…
– Ну-с, молодой человек. – После недолгих раздумий Линевич наконец вновь усаживается на место. – Пока информации достаточно, буду сводить ее к единому целому. Ваша комната находится в соседнем вагоне, адъютант проводит. И учитывая… Необычную принадлежность… – Он явно смущается. – Решил поселить вас в одиночестве.
Ловким движением он подтягивает к себе мои каракули с тачанкой. Аккуратно расправив лист, бережно помещает его в папку с тесемками.
Необычную принадлежность! Ну да, да… Ладно, чего уж там. Ты и так за последний час получил столько нового, сколько тебе не давали во всех военных академиях, вместе взятых. Так что переваривай пока… Вояка. Планируй диверсии с пластунами на тачанках!