Глазами Зоны - стр. 24
Сразу же вспомнилось кем-то сказанное, что самоубийство – это предательство. Юля просила его не умирать, она любит его, дурака, пусть и злится. А каким ударом его смерть станет для мамы! А сестра, Люська, она ведь пыталась сблизиться с ним, но Лаки всегда отталкивал ее, считая глупой малолеткой. Да, он редко с ними общается, но…
Лаки скривился, встал, отметив, что голова почти не кружится, и потопал делать себе кофе и кормить Дымку. Он принял вызов. Брют совершенно прав: взрослый мужчина тем и отличается от подростка, что должен отвечать за свои слова.
Достав из кармана айфон, набрал номер мамы – только полдесятого, еще не слишком поздно.
– Владька! – воскликнула она. – Привет! У тебя что-то случилось?..
Волнуется, чувствует. Родители всегда чувствуют. Или насторожилась, потому что он слишком редко звонит, и только по делу?
– Нет, просто захотел узнать, все ли у вас хорошо.
– Да?.. – в ее голосе прозвучали одновременно и удивление, и радость. – У нас… Ой, нет, вначале про себя расскажи, как ты там, сынок?..
«Мама, я звоню, потому что через несколько дней могу умереть. Прости меня, мама».
– Да нечего особо рассказывать, все нормально у меня. Жив-здоров и счастлив. Просто сон плохой приснился, – солгал он, прислонился к стене и увидел свое отражение в кухонном окне – растрепанный, полупьяный, никчемный неудачник. – Вот и звоню узнать, все ли в порядке.
Мама говорила почти полчаса, обо всем сразу, перескакивая с темы на тему – о вредной директрисе, которая мешает работать и внаглую выписывает себе премии, о Люськином новом кавалере – парне умном и из хорошей семьи. Сестра так в него влюбилась, что остепенилась, увлеклась английским и погрузилась в учебу, в надежде поступить на иняз… Лаки казалось, что у него докрасна раскалились уши, к которым, ежеминутно их чередуя, он прикладывал телефон, но прерывать маму не хотелось – вдруг он слышит ее в последний раз?..
Потом мама вспомнила, что уже поздно, зевнула, попросила звонить почаще, пожелала спокойной ночи и отключилась.
Если бы кому Лаки доверил тайну, так это покойному деду Сергею, родителю отца. Мировой был мужик, в одиночку на медведя ходил, в пятьдесят пять лет тренировал детей, вел секцию бокса. Деда погубила неосторожность: местные наркоманы подкараулили его с пенсией, напали исподтишка и забили до смерти.
Лаки вернулся в комнату и рухнул в постель. Чувствам было тесно, и они рвались на свободу. Он знал, что не уснет, если не даст им воли, потому встал, взял гитару, вернулся в кровать, полулег, опершись спиной на подушки, и ударил по струнам:
Он играл и пел, пока не уснул в обнимку с гитарой.
Разбудил его телефонный звонок. Номер был незнакомым, и спросонья Лаки не сразу узнал Юлькин голос.
– Девочка моя… – проговорил он. – Прости меня, пожалуйста, это моя ошибка, обещаю, что исправлю ее! Я очень тебя люблю!
В ответ донесся ее всхлип, а потом заговорил Брют – велел собираться и назвал адрес в Апрелевке, где Лаки будет ждать доверенное лицо, которое проинструктирует его и обеспечит всем необходимым, включая оружие и полезные арты.
Лаки вскочил с кровати, метнулся в коридор и стащил с антресоли свой рюкзак, в котором покоились спальник, дождевик, аптечка, нож-складень, бинокль, моток веревки, ПДА, контейнер для артефактов. Надел разгрузочный жилет с распиханными по кармашкам старой бумажной картой, спичками, свечкой, солью, катушкой ниток с иголкой, леской и пузырьком спирта для дезинфекции. Положил в рюкзак три пары теплых носков и сменное нижнее белье, отыскал кожаные кеды и тщательно завернул их в целлофановый пакет. Иногда сухая обувь в Зоне может спасти жизнь. Автомат, который хранился в шкафу с двойным дном, он брать не стал, посчитав, что оружием его должен обеспечить Брют.