Глаза Клеопатры - стр. 11
– Мама умерла, – сказала ему Нина. – Мне нужны деньги на похороны.
– Ну а при чем здесь я? – спросил он дребезжащим старческим тенорком. – Наши пути разошлись. Да и откуда мне взять денег? Ты же знаешь, какие нынче времена.
– Знаю. Потому и прошу, – отрезала Нина. – И не говори мне, что у тебя денег нет. Ты не миллионер, ты мультимиллионер! Ты коллекционируешь бриллианты! У тебя нет денег? Продай какую-нибудь цацку, и будут деньги.
Болярин сильно поморщился:
– Ты сама не понимаешь, что говоришь. Это невозможно. Сейчас такое время, что настоящую цену никто не даст.
– Мама так неудачно умерла… Как раз сейчас. Я хочу похоронить ее по-человечески. Ничего, потом попросишь в Литфонде, тебе возместят.
Нина знала, что, несмотря на все свое богатство, он не стеснялся ежегодно просить в Литфонде вспомоществование, приговаривая: «Почему же и не взять, когда можно взять?»
– Сколько тебе нужно? – спросил он сухо.
– Пятьсот долларов.
– Но это же грабеж! – возмутился «классик».
– Это самый скромный минимум, – парировала Нина.
– А нельзя ли… за казенный счет?
– Если ты не дашь мне денег, – пригрозила она, – я обращусь в газеты.
Маклаков еще долго препирался, юлил, плакался на бедность, но Нина была непреклонна.
– Стой тут, – бросил он ей наконец и ушел, а Нина так и осталась стоять в огромном, запомнившемся ей с детства коридоре, по которому она, маленькая, каталась на трехколесном велосипеде.
Маклаков вернулся и протянул ей четыреста долларов.
– Больше у меня нет.
– Ничего, – безжалостно проговорила Нина, – остальное отдай рублями. И запомни, – добавила она, увидев, как его перекосило, – в саванах карманов нет.
Он отшатнулся от нее в ужасе, молча ушел и вернулся с недостающей суммой в рублях.
Нина так же молча взяла деньги и, не поблагодарив, вышла. Маклаков не спросил, от чего его бывшая жена умерла в тридцать восемь лет, не спросил, как живет сама Нина, не нужно ли ей чего. Она ушла. Это была их последняя встреча.
Никита осторожно тронул ее за локоть и вывел из задумчивости.
– Ты была где-то далеко.
– Да, – кивнула Нина. – Извини.
Они вышли на пляж. Никита предложил обосноваться в дюнах, не ходить к самой воде, где было много народу.
– Они и от ветра защищают, – добавил он.
Нина достала из сумки и расстелила на песке покрывало, вынула надувную подушечку, полотенце, еще какие-то женские мелочи. Сбросив сарафанчик, она оказалась в цельном купальнике без бретелек, тоже державшемся на ней каким-то чудом.
– А почему не бикини? – спросил Никита.
Еще вчера ночью его поразила ее крайняя худоба. Когда он снял с нее сарафан, можно было пересчитать все ребра. Сейчас, на ярком солнце, эта костлявость стала еще заметнее. Лопатки, похожие на голубиные крылышки, глубокие впадины у ключиц… Он подумал, что она стесняется.
– Ты могла бы быть манекенщицей. – Никита надеялся, что это прозвучит как комплимент.
Тревожился он напрасно. Нина ничуть не стеснялась.
– Стиль Дахау, – усмехнулась она, перехватив его взгляд. – Нет, в манекенщицы я не гожусь, ростом не вышла. Я среди манекенщиц хожу как в лесу. Кстати, манекенщицы нынче тоже пошли… не с креста снятые. В общем, неважно, главное, мне больше нравится моя работа. Бикини у меня есть, только я хочу, чтобы сначала спина загорела. Чтоб белой полоски не осталось.