Глаз голема - стр. 7

Засада подстерегала у самого подножия холма.

На ступени перед свитой внезапно с шумом и грохотом выпрыгнули шестеро джиннов и целая стая бесов. Император и придворные вскрикнули и отшатнулись. Мы с Квизл напряглись, готовые ринуться в бой.

Позади кто-то слегка кашлянул. Мы обернулись одновременно.

На пять ступенек выше нас стоял хрупкий молодой человек. Курчавые светлые волосы, большие голубые глаза, сандалии на босу ногу и тога в позднеримском стиле. В лице у него было что-то застенчивое и сентиментальное – как будто он из тех, что, как говорится, и мухи не обидят. Однако одна деталь, которая невольно бросилась мне в глаза, портила все впечатление: в руке он держал чудовищных размеров косу с серебряным лезвием.

Я проверил его на других планах, лелея слабую надежду, что это на самом деле всего лишь эксцентричный человек, нарядившийся для маскарада. Увы, нет. Это был африт, и притом довольно могучий. Я сглотнул. Дело запахло жареным [10].

– Мистер Глэдстоун передает императору свои наилучшие пожелания, – произнес молодой человек. – Он хотел бы видеть его в своем обществе. Все прочие могут убираться восвояси.

Предложение звучало вполне разумно. Я вопросительно взглянул на хозяина, но тот яростно махнул рукой, приказывая мне вступить в бой. Я тяжело вздохнул и нехотя шагнул навстречу африту.

Молодой человек неодобрительно поцокал языком:

– Проваливай, слабак! Тебе против меня не выстоять.

Это оскорбление разожгло во мне ярость. Я вытянулся во весь рост.

– Берегись! – холодно ответствовал я. – Меня опасно недооценивать!

Африт похлопал ресницами с показным безразличием.

– Да ну? А ты кто такой? Имя-то у тебя есть?

– Имя?! – воскликнул я. – Есть, и не одно! Я – Бартимеус! Я – Сакар аль-Джинни, Н’горсо Могучий, Серебряный Пернатый Змей!

Я сделал выразительную паузу. Молодой человек остался невозмутим.

– He-а. Первый раз слышу. Так вот, не будешь ли ты столь любезен…

– Я беседовал с Соломоном!..

– Нашел чем хвастаться! – отмахнулся африт. – Кто с ним не беседовал? Скажем прямо, он ни одного из нас не пропустил.

– Я восстановил стены Урука, Карнака и Праги!..

Молодой человек хмыкнул.

– Это вот эти, что ли? Которые Глэдстоун за пять минут раскатал по камушку? А стены Иерихона – это, часом, не твоя работа была?

– Его, его! – встряла Квизл. – Один из его первых опытов. Он об этом предпочитает помалкивать, но…

– Слушай, Квизл!..

Африт провел пальцем вдоль лезвия косы.

– Последний раз предупреждаю, джинн, – сказал он. – Валяй отсюда. У тебя нет шансов.

Я пожал плечами, покоряясь своей судьбе.

– Мы еще посмотрим!

Ну что ж, посмотрели. И увидели, что африт был прав, – причем почти мгновенно. Мои первые четыре Взрыва он отразил взмахом косы. Пятый же, который я сделал действительно сокрушительным, полетел обратно в мою сторону. Меня смело с лестницы, и я покатился вниз с холма, рассыпая свою сущность. Остановившись, я попытался встать, но снова упал, корчась от боли. Моя рана была слишком велика, я никак не мог оправиться вовремя.

А наверху, на тропе, бесы уже набросились на придворных. Мимо меня пронеслись Квизл и коренастый джинн, вцепившиеся друг другу в глотку.

Африт с оскорбительной небрежностью принялся спускаться ко мне. Он подмигнул – и занес серебряную косу.

Но в этот миг вмешался мой хозяин.