Главная партия для третьей скрипки - стр. 22
– Скажите, вы в библиотеке работаете?
Придумывать себе легенды Арина не умела, поэтому ответила правду:
– Нет. Я играю на скрипке.
И вызвала просто гомерический взрыв хохота.
Поначалу было обидно, потом просто внимание обращать перестала.
Все равно в пансионате оказалось лучше, чем в квартире. Тут хотя бы смертью не пахнет. А с остряками-студиозусами Арина старалась не пересекаться. В бассейн ходила вечерами, когда остальные на дискотеке. В спортивный зал являлась рано утром. Персональный тренер, который вроде бы входил в стоимость, внимания ей не уделил. Окинул единственным оценивающим взглядом, сухо сказал: «Захотите поработать на тренажерах – я к вашим услугам». Но своим видом дал понять: лучше не подходи.
Арина с опаской оглядела сооружения, похожие на орудия пыток, и решила: ни бицепс, ни трицепс ей качать не нужно. Выбрала самое простое: крутить педали велотренажера и смотреть телик, шагая по беговой дорожке.
Девушка изо всех сил старалась, чтобы у нее не было времени для раздумий. Составила себе плотное расписание. Плавала, бегала, гуляла, каталась на лыжах. Даже на ингаляции и в соляную пещеру ходила – в вечно пустое медицинское отделение. Но забыться все равно не получалось. Хотя горе сейчас было иным, чем в январе.
Тогда она именно по матери тосковала. А сейчас – особенно когда встречи в астрале прекратились – больше жалела саму себя. Как получилось, что жизнь сквозь пальцы утекла? Чего она добилась за целых тридцать два года? Ни мужа, ни детей, ни друзей. А умение очень средненько пиликать на скрипке достижением не назовешь.
В милом мире, рядом с мамой, было так хорошо, что и стремиться никуда не хотелось. Уют, дом, телевизор. Полное понимание. Непреходящее чувство безопасности. А сейчас даже непонятно, с чего начинать. Идти в институт? Но на кого?! Искать новую работу? Где и кем?!
Ох, стало бы все как прежде. Когда мама рядом с ней.
Арина несколько раз пыталась использовать технику Льва Людовиковича, чтоб вызвать мамочкин образ, попросить у нее совета. Но ничего не выходило.
И тогда она – совершенно случайно! – разработала собственный метод. В шутку назвала его «медитация лыжных гонок».
Поначалу Арина собиралась освоить горные лыжи – благо в пансионате имелись и подъемник, и отличная горка для новичков. Но на ней все время торчали насмешники-студенты, и девушка решила не подставляться. Начнет падать у всех на глазах – еще больше издеваться станут.
Зима, лес кругом. Можно и на обычных покататься.
Равнинные лыжи популярностью не пользовались. Арина еле нашла старичка, который открыл ей прокат. Зато инвентарь достался – новенький, легкий. Никакого сравнения с деревяшками, на которых они с мамой катались.
В рекламном проспекте пансионата заверяли, что лыжню в лесу каждый день прокладывает специальный человек. На деле им оказалась сама Арина. Поначалу небольшие круги нарезала – боялась заблудиться, потом стала забираться все дальше и дальше в лес.
Она каталась в любую погоду. И особенно ей нравилось нестись по лесу в сумерках, да еще когда метель. Краски смазаны, снежинки в лицо, ветер свистит, лицо горит, лес нависает черно-белым куполом. И очень легко представить, что мама тоже рядом с ней. Только чуть-чуть отстала.
А если разогнаться до предела своих возможностей, когда сердце стучит из последних сил, дыхания не хватает, – то наступало еще более странное, на грани яви и сна, состояние. Арина мчится, ветер вышибает слезы – и возникают полностью фантастические картинки. Будто ей всего двенадцать, и она в совсем другом доме отдыха – вместе с мамой. Там завтракать все ходят в лыжных штанах и тапочках. А на ужин дают вкуснейшие макароны с печенкой. Но все равно получается голодновато, поэтому отдыхающие обязательно ходят на лыжах в ближайшую деревню. В местном сельпо очень вкусная селедка и серый, часто еще теплый хлеб. Арина и вкус, и запах его ощущала. А главное – чувствовала невидимое присутствие и постоянную защиту мамы.