Глаша - стр. 21
Он повторил попытку: огромный член с трудом буравил нежную плоть. По щекам Глафиры потекли слезы, кричать она не могла: мешало полотенце.
Она замычала от острой боли и крепче сжала зубы. Несколько сильных толчков, и преграда была преодолена. Глаша почувствовала: по ногам потекли теплые струи, уши заволокло, в животе стучал железный молот. Мутный взор уставился на простынь: большое красное пятно набухало и ширилось под ее коленями. «Я умираю…» – подумала она и погрузилась в глубокий обморок.
Владимир с успехом довершил начатое, и упал возле кузины. Отдышавшись, он обнаружил: та лежит бледная и без чувств. «Господи, неужто мой Приап ее прикончил? Вот, был бы ужасный казус… Такой казус вошел бы в историю», – подумал он с самодовольством.
– Глафира Сергеевна, очнитесь! Очнитесь, дорогая моя!
Глаша почувствовала, что откуда-то с высоты глубокого колодца, на дне которого лежало ее бездыханное тело, к ней тянуться знакомые сильные руки – они стучат по деревянным щекам. Знакомый голос, идущий, словно из трубы, взывает к жизни. В лицо летят капли воды – становиться мокро: вода льется за шею, волосы липнут к плечам. Вместе с этими чувствами снова приходит… боль. Эта ужасная боль захватывает все естество.
Лицо Глаши скривилось от плача: слезы, как горошины, капают по щекам.
– Ну вот, Mon Cher, ты и очнулась, перепугала меня своим обмороком.
– Владимир, я умру? – спросила она всхлипывая.
– Нет, конечно! С чего ты взяла?
– У меня вся простынь в крови, я от потери крови скончаюсь…
– Не говори глупости! От этого никто не умирал. Уже светает… Как быстро время летит, – в голосе прозвучали деловые нотки.
Он посмотрел на нее. В утреннем свете она выглядела жалкой: волосы мокры и растрепаны, лицо припухло от слез, губы почернели, словно ели чернику. На кровати и полу были капли крови. А под самой Глашей, на смятой простыне расплылось огромное красное пятно, просочившееся в саму перину.
«Однако, каков шельмец! Нанести нежной даме такой урон!» – с гордостью подумал он о своем фаллосе.
Владимир Махнев быстро и деловито оделся.
– Я оставлю вас, сударыня. Сейчас к вам придет моя горничная Маланья. Она девушка опытная и расторопная, к тому же знает, что в таких случаях делать надобно.
– Зачем Маланья? Не надо Маланью… Стыдно как! Она догадается обо всем.
– Не говори глупостей! А для чего я слуг в доме держу? Лежи, Mon Cher, и успокойся.
Проговорив все это, он моментально скрылся за дубовой дверью.
«Он даже не поцеловал меня перед уходом…» – подумала Глаша – «Может, он сейчас вернется?» Но Вольдемар не вернулся: ни тот час, ни через день, ни через неделю.
Вместо него пришла рыжая Маланья, полные руки держали корзину с бельем и холщевый мешочек с травами и мазями. Маланья была добрая и бесхитростная девушка. Увидев сжатую в комочек, плачущую Глашу, она покачала крупной головой, обвязанной полинялым платком.
– Вот, барышня, и вас не пощадил наш мучитель. Хорош он больно собой, да суров не в меру. Вы того… не убивайтесь так. Это – то заживет. Рожать еще больнее, – уговаривала Маланья.
Толстый ситцевый зад притулился на краю кровати, большая шершавая ладонь гладила Глашу по голове. Она искренне жалела барыню, словно перед ней была маленькая девочка.
– Все пройдет… Все заживет… Будете, как новенькая.