Гипотеза любви - стр. 2

– Как «так»?

– Надевали просроченные линзы.

– Конечно. Они стоят недешево.

– Глаза тоже стоят недешево.

Хм. Резонно.

– Послушайте, мы не встречались? – спросила Оливия. – Может, прошлым вечером, на ужине для потенциальных аспирантов?

– Нет.

– Вас там не было?

– Это не мое.

– А как же бесплатная еда?

– Не стоит светских разговоров.

Может, он сидел на диете – ну какой аспирант иначе скажет подобное? А Оливия была уверена, что этот парень – аспирант. Надменный снисходительный тон выдавал его с головой. Все аспиранты были такими. Они считали себя лучше окружающих лишь потому, что их наделили сомнительным преимуществом: убивать во имя науки плодовых мушек и получать за это девяносто центов в час. В мрачном, темном аду научного мира аспиранты занимали низшую ступень иерархии, и потому им приходилось убеждать себя, будто они – лучшие. Оливия не была клиническим психологом, но, по ее мнению, такое поведение выглядело как хрестоматийная защитная реакция.

– Вы проходите собеседование в аспирантуру? – спросил Парень.

– Ага. На поток следующего года по биологии. – Боже, как же жгло глаза. – А вы? – спросила она, прижав к векам ладони.

– Я?

– Как давно вы тут?

– Тут? – Пауза. – Шесть лет. Плюс-минус.

– О. Значит, скоро защита?

– Я…

Она уловила неуверенность в его голосе и тут же почувствовала себя виноватой.

– Погодите, вы не обязаны отвечать. Первое правило аспиранта: не спрашивай у других аспирантов о дедлайнах по диссертации.

Прошла секунда. Еще одна.

– Верно.

– Прошу прощения. – Как жаль, что она его не видела. Общаться и так сложно, а тут еще приходилось вести беседу без визуальных подсказок. – Не хотела уподобляться вашим родителям на День благодарения.

Он тихо рассмеялся.

– У вас бы и не получилось.

– О. – Она улыбнулась. – Назойливые родители?

– А дни благодарения – еще хуже.

– Вот чего вы, американцы, добились, оставив Содружество наций. – Она протянула руку, надеясь, что сделала это в нужном направлении. – Кстати, я Оливия.

Она уже начала гадать, не представилась ли водопроводной трубе, и тут услышала, как Парень подходит ближе. Рука, обхватившая ее ладонь, была сухой, теплой и такой большой, что в ней поместился бы весь ее кулак. Должно быть, все в нем внушительно – рост, пальцы, голос.

Это было даже приятно.

– Вы не американка? – спросил он.

– Канадка. Слушайте, если вам случится поговорить с кем-нибудь из приемной комиссии, не могли бы вы не упоминать о моем инциденте с линзами? А то я покажусь им не таким уж блестящим соискателем.

– Вы так думаете? – спросил он со скрытой насмешкой.

Оливия пронзила бы его взглядом, если бы могла. Хотя, вероятно, она и так неплохо справилась, потому что он рассмеялся – точнее, чуть усмехнулся, но она расслышала. И это ей даже понравилось.

Парень отпустил ее руку, и она поняла, что все это время сжимала его ладонь. Упс.

– Планируете поступать? – спросил он.

Оливия пожала плечами.

– Не факт, что меня возьмут.

Но она действительно поладила с преподавательницей, которая проводила собеседование, доктором Аслан. Оливия запиналась и мямлила гораздо меньше обычного. Кроме того, ее средний балл и оценки на вступительных экзаменах были почти идеальны. Иногда отсутствие личной жизни играло на руку.

– Планируете ли вы поступать, если пройдете отбор?

Отказываться было бы глупо. В конце концов, это же Стэнфорд – одна из лучших аспирантур по биологии. Или, по крайней мере, так твердила себе Оливия в попытках скрыть ужасающую правду.