Гиперборей - стр. 11
Олег посмотрел на свои ладони, сжал и разжал пальцы. Обры – не просто одно из племен, которое, как и другие племена, как и он сам, блуждает в полумраке, отыскивая дорогу к свету. Обры – племя, стремящееся во тьму, старающееся приблизиться к зверю, изо всех сил гасящее ту искру божественного огня, которую зажег в людских душах великий Род. Значит, обры – его враги. Не враги его народа, здесь все народы – осколки его племени, а враги его души…
Он запоздало и с некоторой досадой напомнил себе, что все племя не может стремиться к свету, как не может стремиться и к мраку, а обры вряд ли племя, скорее, тайное или явное воинское сообщество, братство, какие часто встречал у разных народов. Например, хатты с железными ошейниками, что странным образом из знака бесчестия превратились в знак чести. Олег напряженно размышлял, но руки уже работали, умело выпарывали из убитого оленя жилы, сдирали слизь, натягивали… Он сам удивился, как работали умело, словно он и не провел долгие годы в уединении, безмолвии, в тягостных раздумьях об Истине.
Вскоре две новые тетивы были готовы: одна на лук, другая в запас. Предыдущие истлели, пока он искал Истину, но не заржавел грозный двуручный меч – когда-то назвал его Последним Криком. Он не помнил, когда пришел обычай давать мечам имена, но уже у Таргитая был такой меч. На мече клялись, меч был признаком свободного человека, боги вовсе не расставались с мечами. Даже новый пророк заявил, что не мир он принес, а меч, а если у кого нет меча, то пусть продаст плащ свой и купит меч. Но ведь еще Таргитай, ныне Сварог, пытался перековать мечи на орала! Поторопился певец…
Олег нахмурился, раздраженно повел лопатками, поправляя меч за спиной на перевязи. У него просто меч. Просто двуручный меч, у которого не может быть имени, ибо он, Олег, давно не волхв, не боец, а мирный пещерник, мучительно отыскивающий Истину!
Он дремал, привалившись спиной к стене, когда в сонных видениях появилось бледное лицо, он услышал голос. Свой собственный голос, ибо его душа, свободная от мирских забот, понимала, знала, еще дальше заглядывала в грядущее. Олег не все понял из смутного видения, но в груди возникла тянущая пустота, а в животе ощутил холод, словно проглотил кусок льда. Он падал с рассеченной головой, на него обрушивались топоры с широкими лезвиями. Потом его привязали веревкой к коню, потащили труп по земле – тело подпрыгивало на выступающих корнях, камнях, оставляя клочья кровавого мяса на острых сучках валежин… Мелькнула его пещера – обры садились на коней.
Восход солнца застал его спускающимся из леса к терему. Он был в холщовой рубахе, на широком поясе висел Последний Крик, за плечами торчали лук и колчан со стрелами. Лицо было темным, как грозовая туча.
Олег прокрался задами, перебегая от сарая к сараю. Открытые места проползал, прижимаясь к земле, замирал при каждом шорохе. Шум, звон железа и ржание коней доносились от самого высокого терема. По узкой улочке между хатками часто проносились всадники.
Ворота терема были распахнуты, туда по двое-трое въезжали вооруженные обры. Кони были под попонами, обры захватили тяжелые топоры, у некоторых вдобавок к седлу были приторочены длинные копья, широкие щиты, шестоперы и палицы, утыканные шипами. У коновязи уже грызлись и обнюхивались четырнадцать оседланных коней.