Гимназистка. Клановые игры - стр. 21
Я, напротив, заволновалась, поскольку предпочитала помнить за себя сама. Конечно, Владимир Викентьевич утверждал, что мы с Оленькой подруги, но этого совершенно недостаточно для того, чтобы верить всему, что она говорит.
– Я побежала, а то опоздаю.
Она звонко чмокнула меня в щеку и унеслась, на бегу еще раз пообещав, что мы вместе сделаем домашнее задание. Впрочем, я и без всяких ее обещаний была уверена, что мы еще сегодня увидимся.
Рабочее настроение улетучилось напрочь, и мысли перешли к фотографии ее брата, которого я сегодня увижу. Я вытащила карточку из книги и принялась разглядывать, пытаясь поймать хотя бы тень тех чувств, что испытывала к лицу, изображенному на ней. А я наверняка испытывала, иначе не стала бы прятать фотографию в любимой книге. Если, конечно, ее прятала именно я. Нет, конечно, изображенная персона была хороша и я вполне могла влюбиться, но тогда тем более странно это навязчивое желание подруги нас свести. Так ничего и не надумав, я захлопнула томик и все-таки вернулась в библиотеку изучать «теорию магии», если так можно говорить об основах для детей.
Неожиданно я увлеклась. Весьма вероятно, сыграло свою роль то, что мне это казалось интереснейшей сказкой. Некоторые приемы хотелось проверить сразу. Очень хотелось. Останавливало только данное Владимиру Викентьевичу обещание не практиковать без него. Наверное, это единственно правильный подход. Я пока даже не знаю, как буду расплачиваться за разнесенную комнату, в которой с утра побывал стекольщик и заменил разбитое стекло. И пока это были все восстановления.
Владимир Викентьевич пришел к обеду и сразу поднялся в библиотеку, где с огромным облегчением убедился, что я ничего больше не сожгла, а тихо-мирно изучала картинки в выданных книгах. К предложению Оленьки он отнесся с огромным энтузиазмом, проистекавшим, скорее всего, из размышлений, что скучающий необученный маг опасен не только для себя, но и для окружающих, а также для жилья этих самых окружающих. Также он заявил, что с его стороны нет никаких возражений против посещения мной занятий в гимназии, если я поберегусь от физических нагрузок. Они пока для меня точно лишние.
Не успел он опять уйти в лечебницу, как появилась Оленька, жаждущая помочь разобраться со сложной гимназической программой, для чего ею были принесены учебники, о потере которых я столь непредусмотрительно сообщила утром.
– Мы решили скинуться всем классом, – гордо заявила она, вручая мне стопку перевязанных ремешком книг. – Даже на тетради хватило. И дневник.
– Спасибо, – выдавила я, осознав масштабы приближающейся катастрофы.
Такая огромная стопка – и все придется учить? Но я совсем ничего не помню! Как бы не посчитали уровень моих знаний достаточным только для первого класса. Ведь нигде не сказано, что гимназия обязана отрабатывать плату за обучение в конкретном классе.
– Начнем с самого сложного – математики, – решительно объявила Оленька, положив конец моей панике. – У меня самой с ней не очень хорошо, так что, если не справимся, девочки вечером помогут.
Выяснилось, что с математикой плохо только у Оленьки, у меня, напротив, хорошо. Правда, создавалось впечатление, что я вспоминаю что-то давно забытое, знания всплывали, словно пузыри воздуха на болоте, медленно и неохотно. Но, главное, всплывали. Я приободрилась. И совершенно напрасно, поскольку, когда речь дошла до истории, всплывать ничего не захотело. Вот совершенно. Казалось, все эти имена и даты вижу впервые, хотя подруга говорила, что историю я знала на отлично.