Гибель вольтижера - стр. 3
Он старался пореже задумываться об этом, иначе впору было собрать чемодан и вернуться в свою московскую квартиру из дома в дивном Образцово, где они устроили собачий приют. Монику забрал бы с собой, хотя вряд ли ей понравилось бы жить в четырех стенах после усадебной вольности. Но кто интересуется желаниями дворняг, решая их судьбу? Артур просто не смог бы оставить ее, если б решился уйти, она только-только начала доверять ему. Человеку вообще…
Моника не бросалась к нему с визгом, как остальные обитатели их семейного приюта, застенчиво стояла поодаль, ожидая, когда Артур выйдет из машины и подойдет к ней сам.
– Здравствуй, моя собака, – сказал он, присев перед ней, и взял в ладони рыжую морду.
Она часто задышала от радости, а глаза, забавно окаймленные черным, блаженно зажмурились. Погладив широкий лоб, Артур также негромко заверил:
– Я здесь, с тобой. Можешь не сомневаться: я всегда буду возвращаться к тебе. Всегда.
– И ко мне, – раздался позади Сашкин голос.
Она проговорила это совсем тихо, будто Никите не положено было слышать такие слова, хотя все трое знали, что они наполнены только дружбой и ничем другим. Но то, что Сашка вообще произнесла их, отозвалось в душе Артура таким ликованием, какое в детстве он испытывал в начале каникул: впереди бесконечное лето счастья! Рано или поздно оно заканчивалось, но в тот первый день в это совершенно не верилось.
– До тех пор, пока ты этого сама не расхочешь, – охваченный памятью ощущений, ответил Артур слегка по-детски.
Но Сашку это не смутило. Выражение лица у нее было таким серьезным и немного потрясенным, будто она открыла для себя нечто небывалое и не знала, как с этим обращаться. Когда она присела рядом, Артур подтолкнул ее локтем:
– Что?
– Черт, – выпалила она, глядя только на Монику. – Ты такой добрый! Как тебе удается оставаться таким, а? Столько лет в кровище возишься…
– Это с чего ты взяла, что я добрый?
– Ну с чего! Другой проехал бы по этой бедной зверюшке и внимания не обратил бы… А некоторые еще специально стараются на сбитую кошку колесом угодить – послушать, как хрустнет. Им это в кайф!
– Но мы же не такие?
Стараясь не думать о том, что Никита смотрит на них, он обхватил Сашку за плечи и слегка покачался с нею вместе. Она всхлипнула:
– А ты похоронил ее… Артур, ты такой классный! Я тебе все испортила…
– Чем?! – изумился он. – Что ты испортила?
– С Женей. Ой, только не делай вид, что ты ее не помнишь!
– Помню. Только не понимаю…
– Ты мог влюбиться в нее. Если б я не влезла тогда! Вот же дура…
Артур стиснул ее посильнее и убрал руку:
– Перестань. У нас с ней все равно ничего не вышло бы. Она ведь ждет своего мужа и любит его. Даже если на миг забыла об этом… Но у них сын, он всегда будет напоминать ей о своем отце. Так что… Мгновенное наваждение не стоит целой жизни. С кем не случается?
– Со мной постоянно, – хмыкнула Саша и встала, легко опершись о его плечо.
Логов скосил глаза:
– А это?
– Посмотрим, – она усмехнулась.
«Такая усмешка ничего хорошего одноглазому не сулит», – подумал Артур. И ему впервые за последние недели стало жалко Ивашина…
Ароматов цирка он давно уже не замечал. Улавливал, конечно, просто не обращал внимания. Они стали атмосферой привычного, давно обжитого мира. Его смешили обсуждения на форумах, посвященных цирку, где самые восторженные писали, будто цирк пахнет детством и волшебством, сладкой ватой и мандаринами, а циники бурчали: «Дерьмом там воняет…» И то и другое было одинаково нелепо, как любая крайность в реальности, сотканной из компромиссов.