Гибель Лодэтского Дьявола. Второй том - стр. 37
– Сколько тебе лет, Тини? – спросила Маргарита девчушку, пока та ползала у подола ее платья со щеткой.
– В восьмиде Смирения стало четырнадцать. Тридцать седьмого дня меня подбросили к дому младенцев – я тогда и отмечаю.
– Да? – удивилась Маргарита. – Ты даже немного старше меня… Ты еще не замужем?
– Я же из приюта, преступнорожденная и бесприданница, – печально вздохнула Тини. – Такая никому не нужна. Мне очень повезло, что господин Совиннак отобрал меня для вас. Пожалста, не выгоняйте, – выпрямила она спину и оказалась на коленях. – Я буду ооочень стараться.
Миряне с незаконным рождением, если платили подати, то получали защиту закона, но сами в суд подать не могли, только под патронажем работодателя или землевладельца. Покидая приют, такие молодые мужчины приобретали новое родовое имя, причем сохраняя почетные окончания на «ак», ведь они помогали им поступить на воинскую службу. Далее, заработав достаточно, мужчина покупал дом или землю, после чего становился «законным» и имел все права свободного человека. Те, кто не имели родового имени (преступнорожденные, несвободные землеробы, незамужние женщины с незаконным рождением или лишенные имени) без работодателя или землевладельца, платящего за них подати и дающего им свое покровительство, вовсе были для закона бродягами. Поэтому страх Тини лишиться места пояснений не требовал. Да и должность ей досталась почетная – тогда как горничные занимались уборкой комнат, покоевые прислужницы (или покоевые девушки) являлись личными служанками госпожи, иногда даже ее подругами.
– Уверена, мы поладим, Тини, – улыбнулась Маргарита. – А, знаешь, я тоже сирота и бесприданница – и ты не отчаивайся. Однажды выйдешь замуж по мирскому закону и, конечно, по любви.
Тини продолжила радостно махать щеткой.
________________
Впервые на памяти старожилов Элладанна ночью в Венераалий бушевала буря – да такой неимоверной силы, что она разогнала по домам тех, кто пришел на Главную площадь в поисках своего счастья. За витражами со святым мучеником Эллой и прославленным рыцарем Олфобором Железным вспыхивали молнии, а от раскатов грома гости в доме градоначальника вздрагивали, затем хохотали и поднимали бокалы. Конечно, беззаботно веселились лишь приглашенные со стороны невесты. Идер, его мать и Енриити смотрели на родню Маргариты как на сильван. Синоли и Жоль Ботно напились так, что едва ходили. Оливи тоже опьянел. Он вел себя пристойно, вот только откровенно пялился на Беати маслеными, мутными глазами. Он попробовал пару раз так же посмотреть и на невесту, да, столкнувшись с глазами-прорезями градоначальника, навсегда потерял к Маргарите интерес. Беати и Ульви много не пили, но захотели танцевать. Пошатывавшиеся дядя Жоль и Синоли составили им компанию – и четверка, как умела, исполнила несколько танцев. Незнакомая с Культурой тетка Клементина, нарушая ее правила, жадно шарила глазами, запоминая малейшие детали, о каких намеревалась трезвонить всем, кто поинтересуется. Филипп налегал на сладости, облизывая пальцы. Пожалуй, один Гиор вел себя безупречно. Он учтиво общался с Енриити и даже станцевал с ней паво́, «танец павлинов». С этого танца начинались балы – и тогда самая знатная пара величаво двигалась по кругу, то кланяясь, то поворачиваясь, остальные же ими любовались. По традиции свадебный бал следовало бы открыть жениху и невесте, да вот Ортлиб Совиннак никогда не танцевал, поэтому не танцевала и Маргарита, хотя она удивлялась: зачем тогда ее учили этому искусству. Новая госпожа Совиннак просидела всё свадебное пиршество трезвой, порой красневшей за родню и благодарной мужу за то, что он не корит ее за их поведение, а радуется такому искреннему веселью.