Гетерозис. Хроники боли и радости - стр. 20
Первое, что я помню, это зеркало. Мое отражение пытливо смотрит на меня. Словно я маленький щенок, выползший из-под дивана и увидевший нечто тайное, почти потустороннее, врага во плоти. Кажется, еще чуть-чуть и я тявкну. Но нет. Что-то останавливает меня. Нечто не менее таинственное, чем мое собственное отражение в зеркале. И я оборачиваюсь.
Я в комнате. Какие-то люди мельтешат, проходя то туда, то сюда. Кто они? Я пытаюсь проследить их путь. Никто из них не обращает внимания на мое присутствие. Видимо слишком много забот и хлопот навалилось на всех этих человеческих существ. Но самое странное, все они мне очень хорошо знакомы. Откуда? Как подобная информация могла оказаться в моей голове?
– Лёшенька, что с тобой, милый? – это ласковый возглас за моей спиной.
– Бабуля! – я бегу к краснощекой морщинистой женщине и обеими руками ухватился за ее талию.
– Ну, ну… Ты чего? – спрашивает она, нежно теребя мои волосы на макушке.
– Скучаа…
Бабушка тихо улыбается и, взяв меня за руку, ведёт за собой. И я уже не обращаю внимания на жителей муравейника. Они стали мне безразличны. Будто их и вовсе нет, будто они всего лишь декорации к внеочередной сказочной истории. И в этой сказке есть добрая фея, которая проведет маленького принца сквозь страшный дремучий лес человеческой суеты.
Мы выходим во двор, заросший ярко-желтыми одуванчиками, и, неторопливо добравшись до скамейки, усаживаемся. Ярко светит солнце. Кто-то подбегает ко мне и лижет руку. Этот кто-то смотрит на меня добродушными глазами, склонив голову и высунув язык.
– Вот и мой подарок, – говорит бабуля, – Его зовут Спайдер.
– Спайдер? – спрашиваю я, осторожно трепля зверюгу за уши, – А что это значит?
– Это важно? – отвечает бабушка.
– Гав! – добавляет пес.
Мы переглядываемся и весело смеёмся.
Прошло несколько дней прежде чем муравейник затих. Последний взгляд на его оголенные потроха навевает тоску. Все эти негодяи, суетившиеся здесь все это время, вынесли все, что можно и все что нельзя. Остались лишь голые стены, да паутина, наросшая местами.
– Ты готов? – спрашивает бабуля, держа меня за руку.
Я знаю, что нужно идти, но почему-то медлю. Словно нечто среди этих голых и обшарпанных стен не хочет меня отпускать, словно пугающая тишина говорит со мной на своем непонятном живому миру языке.
– Лёша…
Старая женщина будто выдёргивает меня из забытья. Я собираюсь со своими детскими мыслями. Я вновь весел.
– Мы готовы, бабуля, – говорю я и, крепко хватая фиолетового медведя за торс, иду вслед за ней.
На крыльце нас встречает Спайдер. Он приветственно виляет хвостом.
– Ув-ву-вуф…
– Молодец, молодец…
Бабушка пытается уговорами охладить его слюнявый пыл повизжать. Но псу не знакомо понятие переезда, как впрочем, и остальные особенности человеческого быта. Для него, маленького щенка с гладкой шерсткой, весь мир представлен диковинным существом с единственной целью – ублажать его нужды. И все, что против, воспринимается визгом негодования…
Мне было года четыре, не больше. И я мало чем отличался от своей живой четвероногой игрушки. Но уже тогда мне стало ясно, что мир не так прост, как мне кажется и что желания – опасная штука.
Между тем Спайдер уже негодовал от дефицита внимания и, не понимая сути происходящего, вцепился зубами в первого попавшего врага. Им оказался фиолетовый медведь, которого, по его мнению, я слишком интимно тискал.