Герои умирают - стр. 64
А ведь когда он только взял руководство Студией в свои руки, все было совсем не так: предприятие давно дышало на ладан, от прежней предприимчивости и хватки не осталось и следа, все уровни студийной иерархии заполнили бездарные руководители и некомпетентные подчиненные – не компания, а прямая иллюстрация принципа Питера. Коллеги-Администраторы только головой качали, узнав о его переводе в эту тихую заводь, да ахали над его безвременно загубленной карьерой.
Но он всем им заткнул рот.
Под его руководством Студия Сан-Франциско превратилась в ярчайший бриллиант в короне мировых студий, флагманский корабль их эскадры, мерило престижа и успеха индустрии развлечений. На одних подписчиках, лелеющих надежду приобщиться к Списку Десяти, Студия зарабатывает до пятидесяти миллионов марок в год.
А когда люди говорят о звездах Сан-Франциско, Десяти Бессмертных, то первый, кого они вспоминают, – это Кейн.
Конечно, Буркхардт и Стори, Чжен и Мкембе тоже хороши, но Кейн – единственный в своем роде. Такого, как он, никогда не было и, возможно, не будет. Многие подражают ему, но повторить его успех не смог еще никто. Многие пытаются докопаться до причин его неувядающей популярности, объясняя ее то присущим ему красноречием, то непривычным сочетанием безжалостности и страсти, озаренным редкими вспышками благородства. И только Кольберг знал, что все это пустые измышления.
То есть чушь.
Есть только две причины, почему Кейн, подмяв под себя рынки первичного и вторичного просмотров, продолжает доминировать на обоих. Причина номер один – это его откровенная любовь к драке, к банальному мордобою.
Ворожить и чувствовать, как магия входит в твое тело и растекается по жилам, наполняя их могуществом, – это одно. Совсем другое – рубить врага клинком: в этом есть какая-то жестокая интимность. Но даже она не сравнится с почти эротическим наслаждением, которое испытываешь, когда под ударом твоего голого кулака с хрустом ломается чья-то кость, когда рука – или нога – со смаком врезается в чужую плоть, а уж когда противник издает тихий шелестящий вздох, предвестник скорого поражения, когда его лицо застывает и он видит в твоих глазах свою смерть – вот когда адреналин выплескивается в кровь, вызывая чувство неистового восторга. Драка – вот чего ждут, ради чего живут все фанаты Кейна, и он бросается в каждую потасовку самозабвенно, как прыгун в воду, – только что был здесь и вот уже весь там, дерется не на жизнь, а на смерть, и все исключительно ради острых ощущений.
Ну и причина номер два – сам Кольберг.
Это он сотворил Кейна, кирпичик за кирпичиком возвел здание его карьеры с такой заботой, какую иные мужчины дарят лишь сыновьям. Едва проходил слух, что где-то в Надземном мире назревает ситуация, способная выгодно оттенить Кейна, стать удачным фоном для его истории, как Кольберг тут же отправлял своего протеже туда. Его не смущало ни то, что там уже действовали другие Актеры, ни то, что Кейн, вломившись в чужую историю на середине, порой вытеснял из нее героя и сам занимал его место. Кольберга не раз критиковали за фаворитизм, за потакание низменным вкусам публики, за то, что он портит истории других Актеров и сводит на нет их ценность.
На все это у него был один ответ: пухлым указательным пальцем он тыкал в нижнюю строку финансовых отчетов Студии. И вскоре даже Актеры перестали ворчать. Они поняли: если на середине истории вдруг объявляется Кейн, то число подписчиков на Приключение даже самой незначительной лошадки из конюшен Студии Сан-Франциско тут же взлетает до небес.