Герои русского парусного флота - стр. 34
– Ну-ка, Микола, – толкнул он в бок храпевшего денщика, – раскинь умом, что для предохранения обшивки корабельной от древоточцев надежней будет: шерсть со стеклом толченым вперемешку или мазь смоляная с порохом в пропорциях известных?
Сонный Микола нехотя высунул из-под душного тулупа голову.
– Не, пороху не надоть, от ентой гадости завсегда одна беда!
Так и ехали: за Москвой – Калуга, за Калугой – Воронеж. Воронежский губернатор Маслов настойчиво отговаривал Сенявина от дальнейшей поездки в одиночку, ссылаясь на шайки бродящих по степи татар. Но контр-адмирал был в своих намерениях тверд:
– Мне флот строить надобно, а не ждать, пока война кончится!
Пара заряженных пистолетов, резвые кони да российская удаль – что еще надобно? Вперед!
На татар все же напоролись, но смогли отбиться и от погони оторвались. Через несколько дней Сенявин был уже в Таганроге. Спрыгнув с возка на черный весенний лед, скинул с плеч шубу, лом в руки – и за дело. Пока местные начальники сбегались, он уже с дюжину лунок прорубил. Тщательные промеры гавани подтвердили предварительные данные: корабли базироваться на Таганрог могут, хотя и с трудом.
Но настоящая работа еще только начиналась. Сенявин трудился днем и ночью, ел в седле, спал где придется. Заготавливал лес для будущих фрегатов, создавал гавани, выбивал пополнения экипажам кораблей, обговаривал с купцами условия поставки пушек… Работая как каторжный, требовал того же контр-адмирал и от других. Нелегко жилось мастеровому люду на южных верфях. Болезни и смерти были делом столь обыденным, что на них и внимания-то не обращали. Помер так помер, нового работника искать надобно, да поскорее: работа стоит!
Результаты адова труда дали плоды намного скорее, чем того ожидали в Санкт-Петербурге. Уже 1 марта 1770 года был спущен на воду первый корабль новой конструкции. Через две недели второй, затем еще и еще. Эти суда имели весьма сильную артиллерию и малую осадку, что делало их незаменимыми для боевых действий на мелководном Азовском море. Имена им давали со значением – в память побед, одержанных русским флотом в Средиземноморье: «Модон», «Корон», «Морея»…
К концу апреля на донских волнах качалось уже десять способных к плаванию кораблей. Готовя их к выходу в море, Сенявин в разговоре со своим главным помощником капитаном 1-го ранга Сухотиным сетовал на мелкость Таганрогской гавани:
– Вот ты, Яша, как гидрограф наш наипервейший, скажи мне: можно ли оную гавань достаточно углубить? А то будут наши новострои не стоять, как порядочным кораблям положено, а карасями в грязи валяться!
– Всю гавань углубить сил не хватит, – отвечал всегда невозмутимый Сухотин, – надо фарватер рыть!
– Вот ты этим и займись, а я отправлюсь глядеть крепость и порт Азовский!
Но выехать в Азов Сенявину не удалось – свалила лихорадка, пошла горлом кровь. Отправляя в Санкт-Петербург адъютанта Апраксина с отчетами о проделанной работе, командующий наставлял его:
– О сей болезни жене моей, Анне Никитичне, не сказывай, а ежели она от кого о том сможет проведать, то прими на себя труд уверить ее, что я здоров.
Выходя, адъютант столкнулся в дверях с армейским офицером. То был курьер от командующего Второй армией. Генерал Румянцев ставил перед флотилией первые боевые задачи: «Операции вашей флотилии весьма бы споспешествовали военным действиям нашим, если вы пройдете со своими судами в Черное море и отрежете всю помощь крепостям неприятельским, что лежат при берегах морских в Крыме».