Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650-1945 - стр. 31

В Германии социал-демократы постоянно поднимали этот вопрос, и в 1929 году на своем партийном съезде в Магдебурге они включили его в свою оборонную политику (пункт 5) в следующей формулировке: «Отмена образовательных привилегий в офицерском корпусе и введение в законодательном порядке минимальной квоты для набора офицеров из низших чинов». Но даже если бы такой закон и был принят, маловероятно, чтобы он оказал желаемое воздействие на офицерский корпус. Бывшие унтер-офицеры, заслуживавшие повышения в должности, имели ясное представление о подобных вещах, а долгая служба в армии дала им возможность так близко познакомиться с мировоззрением офицеров, что оно, до определенной степени, стало и их собственным мировоззрением, что, несомненно, делало их социально приемлемыми для их новых товарищей. Несомненно также, что их сочли достойными повышения отчасти и потому, что их взгляды и привычки считались приемлемыми в этой среде, поскольку в такой маленькой армии, какую позволял иметь Версальский договор, многое зависело не только от военной подготовки, но и от «корпоративного духа» офицеров как хранителей традиций и боеспособности.

После того как ошибки и недоразумения первых дней были преодолены и цель была в основном достигнута, последовательность, с которой Зеект, совместно с доктором Отто Гесслером, министром, отвечавшим перед рейхстагом, воплощал свои идеи в жизнь, получила широкое одобрение. В тот же день, когда Гесслер назначил его главой Генерального штаба – а это было в критический момент путча Каппа, – генерал фон Зеект сделал заявление о принципах, в соответствии с которыми он намеревался сформировать офицерский корпус. Оценка ситуации была дана во вступительном слове: «Немецкий офицерский корпус находится в критической ситуации. Его поведение в ближайшем будущем решит, сумеет ли он взять в свои руки контроль над новой армией. Это решение также покажет, сможет ли рейхсвер сохранить все, что было ценного в прошлом, и поставить его на службу будущему». Это было, разумеется, косвенным признанием идей и принципов старой армии, поскольку Зеект полагал, что они вполне применимы и в изменившихся условиях. Эту позицию полностью разделял также Фридрих Эберт, первый президент, который, как и многие военачальники, придерживался мнения, что «вооруженные силы республики должны стать естественным продолжением старой армии, лучшие качества которой необходимо перенести на новую почву». Дальнейший рост офицерского корпуса при Зеекте и двух его преемниках продолжался в полном соответствии с «реставрационными» тенденциями, выраженными в ряде постановлений, а также в эссе самого Зеекта Die Reichswehr (Лейпциг, 1933). Соображения статуса или даже класса, возможно, не полностью утратили свое значение, но в основу была положена искренняя убежденность как Зеекта, так и Гесслера, что состав и подготовка довоенного офицерского корпуса выдержали суровое испытание длительной войной, несмотря на то что эта война закончилась поражением. В целом эти принципы можно считать правильными независимо от государственного строя. Если они по-прежнему действуют при республике, значит, их надо поддерживать. Более того, Зеект и Гесслер были убеждены, что если новой армии нужно будет защищать страну, то ей потребуются образованные офицеры. В тот момент существованию рейха угрожали различные революционные силы, не говоря уже об угрозе внешнего нападения как с востока, так и с запада. Но у «реставрационного» пути решения офицерского вопроса были более глубокие и серьезные обоснования, чем просто военная необходимость или патриотизм. С учетом социально деструктивных, уравнительных тенденций эпохи индустриализации и революции представлялось, что нет другого выхода, кроме как снова сделать офицерство элитой общества, призванной повести за собой немецкий народ.