Германия на заре фашизма - стр. 68
Подобная неопределенность также помогла возникновению некоторых из непрерывной череды антиреспубликанских кризисов, постоянно терзавших республику. Ввиду намеренной отстраненности маршала, люди, хорошо знавшие его, обычно не принимали в расчет его хваленую преданность конституции. Генрих Класс и его коллеги – заговорщики, возможно, и не были уверены в желании Гинденбурга оказать им помощь в свержении республики, но их планы явно базировались на предположении, что – не важно, из симпатии или из пассивности, – он не выступит против. Декрет о флаге Лютера основывался на том же. Учитывая все это, служба маршала республике уже не кажется столь существенной.
Тем не менее сохранялось впечатление, что республика с Гинденбургом в роли капитана твердо встала на ноги. Учитывая этот неоспоримый факт, все большее число консервативных элементов отказывалось от надежды реставрировать монархию в ближайшем будущем. Росло убеждение, что искать убежище в жестком обструкционизме себе дороже. Часть аграрного крыла немецких националистов пригрозила отколоться от партии, когда лидеры отклонили законодательное урегулирование вопроса о королевской собственности. Эта же группа была готова согласиться с ведением иностранных дел Штреземаном. Продолжающаяся оппозиция представлялась им бессмысленной, потому что лишала их влияния на правительственную политику и отгораживала от власти. Но все же главным образом практические соображения – высокие тарифы и рост кредитов – привели к изменению их отношения, а вовсе не присутствие Гинденбурга в президентском кресле, хотя его присутствие делало подобные перемены в их позиции более благовидными.
В промышленных кругах тоже появилась тенденция установить modus vivendi с республикой. Это желание было открыто высказано известным рейнским промышленником Паулем Сильвербергом на ежегодной встрече Немецкого промышленного союза, объединявшего ведущих предпринимателей страны. Сильверберг признал, что бизнес пришел к приятию нового государства и его конституции, и выразил уверенность, что стабильное правительство невозможно без активного участия промышленников. Не все промышленники разделяли точку зрения Сильверберга, но его речь была заранее одобрена советом директоров союза и стала большим, чем выражение частного мнения. Аналогичные мысли нашли свое отражение в выступлениях Карла Дуйсберга – президента союза.
Изменение отношения правых было также отражено в упадке военизированных организаций: многие из них были распущены из – за отсутствия фондов, так как их радикальная деятельность стала нежелательной для промышленных и аграрных спонсоров, и они значительно снизили или вообще прекратили финансирование. Банки потребовали возврата ссуд на основании того, что националистские демонстрации подвергали опасности экономическую стабильность государства. Такие организации, как Земельный союз, решили, что могут более эффективно отстаивать свои интересы, применяя законные парламентские методы. «Год 1926–й был не из благоприятных для отечественного патриотического движения», – отметил в своем ежегодном обзоре один из его лидеров, граф фон дер Гольц. Наблюдалась постепенная деморализация «национальной» точки зрения благодаря умелой пропаганде оппозиции. В этом утверждении заключался намек на вину Гинденбурга, который не сделал ничего, чтобы остановить эту тенденцию. В своем докладе Гольц лишь изредка упоминал имя маршала, в основном обходя его деятельность молчанием. Годом ранее Гольц выступал против кандидатуры маршала, и теперешняя пассивность президента была для него своего рода оправданием. Он лично и люди, для которых он говорил, могли испытывать некоторое удовлетворение потому, что их сомнения в президентской квалификации Гинденбурга полностью подтвердились. Лидер «Стального шлема» Франц Зельдте в своем обращении к съезду, собравшемуся в мае 1927 года, сказал: «<Мы все еще ждем сильного лидера или великого государственного деятеля, готового повести нас вперед. <..> «Стальному шлему» очень нужен сильный лидер. Дайте его нам, или мы начнем искать его в собственных рядах и найдем».