Германия на заре фашизма - стр. 57

Поддержка Гинденбурга была осторожной и уклончивой, а довольно скоро он стал еще более сдержанным. Националисты потребовали, чтобы он воздержался от своего одобрения пакту. К маршалу спешно были отправлены Тирпиц и фельдмаршал фон Макензен в надежде, что их военное прошлое придаст особый вес их предостережениям. Людендорф во всеуслышание заявил, что преданность солдатской славе Первой мировой войны требует отказа от соглашения. Гинденбург, если его подпишет, пожертвует своей воинской и личной честью, а его президентство станет прямой угрозой всем национальным чаяниям. Эти упреки оказались небезрезультатными, и смятение маршала еще более усилилось, когда националисты потребовали выхода членов своей партии из состава кабинета. Неискушенный в тонкостях внешней политики, он был не в состоянии оценить трудности, с которыми сталкивался Штреземан. У него были и личные сомнения относительно министра иностранных дел. Сверхосторожный и пессимистичный по натуре, он испытывал некоторое недоверие к неистощимому оптимизму Штреземана. «Суп Локарно был приготовлен для нас господином Штреземаном, нам остается только его съесть, – пожаловался он своему старому другу Эларду фон Ольденбург – Янушау, землевладельцу из Восточной Пруссии, бывшему одно время депутатом от консерваторов и прославившемуся своими антипарламентскими выступлениями. – Канцлер был с ним, поскольку казалось нецелесообразным позволить господину Штреземану действовать на свое усмотрение. Результат совещания неудовлетворителен… Судя по тем сведениям, которыми я располагаю, мне не нравится Локарно, и я всячески стараюсь прекратить суету вокруг него в пределах, предусмотренных для меня конституцией».

Против обыкновения он сам председательствовал на заседаниях кабинета, где обсуждались соглашения Локарно и условия вхождения Германии в Лигу Наций. У наблюдателей сложилось впечатление, что он пошел на столь необычный для себя шаг, чтобы зафиксировать свою оппозицию к обоим мероприятиям, а также в силу обстоятельств, которым он вынужден подчиниться. На первом из заседаний он не согласился с мнением кабинета, что пакт Локарно заключает преимущества для Германии и что его условия наилучшие из всех, которых можно было добиться. «Я считаю, что основа соглашения является неравной, – возражал он, – неравной в том смысле, что мы разоружились, а другие нет, более того, мы обязаны придерживаться нейтральной демилитаризованной зоны, в то время как не предусматривается соответствующей нейтрализации Эльзаса и Лотарингии». Он также считал, что Германия должна настаивать на ускорении эвакуации Рейнской области и на получении дополнительных гарантий того, что членство в Лиге не помешает договору с Россией (что конечно же было не слишком достойным союзом). Он привел и ряд других возражений, после чего призвал кабинет не объявлять о своей готовности принять соглашение.

Лютер постарался заверить президента, что его страхи беспочвенны и что, принимая во внимание отсутствие сил у Германии, лучших результатов достичь невозможно. Судя по всему, ему удалось добиться успеха. Когда кабинет собрался на заседание на следующий день, Гинденбург повторил аргументы Лютера и согласился с тем, что, ввиду бессилия Германии, она вынуждена соглашаться на все достижения, которых удается достичь путем переговоров. Он все еще сомневался относительно влияния соглашения на отношения между Россией и Германией, но и здесь Лютеру и Штреземану удалось убедить маршала, что его опасения необоснованны.