Германия на заре фашизма - стр. 36

И снова заявление маршала не вполне отвечало чаяниям монарха, и лишь два месяца спустя он подтвердил его получение. В своем ответе он ясно давал понять, насколько ему неприятен тот факт, что заявление маршала последовало с таким опозданием. «Я благодарен вам за то, что вы, наконец, сделали этот шаг, необходимый для восстановления исторической правды и защиты моей чести и чести моей семьи». В заключительной части письма он намекнул, что совет, данный Гинденбургом (он, наконец, признал это) 9 ноября, был крайне неудачным.

После этого бурного обмена мнениями переписка между ними вернулась в обычное русло – привычной вежливости и любезности. Гинденбург, преданный слуга своего императора, никогда не позволил бы себе проявить раздражение или разочарование действиями монарха. А Вильгельм понимал, что, учитывая небывалую популярность маршала, может помышлять о возвращении на трон только с его помощью. Принимая во внимание свою зависимость от Гинденбурга, он не мог допустить, чтобы их отношения испортились.

Делались попытки заручиться поддержкой маршала и от имени баварского претендента на трон – кронпринца Рупрехта. Чтобы втянуть его в баварское движение, имевшее целью реставрацию монархии, один из советников Рупрехта попытался убедить Гинденбурга перебраться в Мюнхен. В Мюнхене с его монархическими настроениями, настаивал он, маршал будет чувствовать себя лучше и привычнее, чем в социалистическом Ганновере. Маршал отказался. Он ограничился коротким визитом в город в августе 1922 года – по пути на охоту, устроенную специально для него. Находясь в Мюнхене, Гинденбург встретился с Рупрехтом и Людендорфом, который переехал туда, а также с рядом других лидеров монархистов. Среди лиц, с которыми он беседовал, было и несколько представителей партии нацистов, уже ставшей в Баварии силой, с которой нельзя было не считаться. Маршал упорно держался в стороне, уклоняясь от тесных контактов со всеми без исключения партийными группировками, и установил дружеские связи лишь с хозяевами поместья, где для него была организована охота. Он с радостью воспользовался их гостеприимством и с тех пор был гостем в их доме во время каждого осеннего охотничьего сезона.

Его личная жизнь текла спокойно как никогда; символ былого величия, он уходил в историю. Для Германии это были беспокойные годы, отмеченные оккупацией Рурского бассейна французскими и бельгийскими войсками; инфляцией, сокрушившей надежды миллионов на возврат социальной и экономической безопасности; политическим и духовным нездоровьем, питающим радикальные движения и слева, и справа. Действия коммунистов поддерживали напряжение в Центральной Германии, а на юге нацисты и прочие антиреспубликанские элементы активно готовились помериться силами с берлинским правительством. Все эти события почти не нарушали покоя, царившего в вилле на окраине Ганновера. Даже влияние инфляции осталось незамеченным благодаря специальному фонду, учрежденному группой промышленников и освободившему маршала от экономических проблем в условиях углубляющегося кризиса. Осенью 1923 года он снова провел несколько недель в гостях у своих баварских друзей, предаваясь любимому занятию – охоте. Один из соратников Гитлера, с которым Гинденбург встретился во время этой поездки, поинтересовался, может ли он передать от него привет Гитлеру. «(Пожалуйста, – ответил маршал, – но также передайте ему мое предостережение против поспешных действий. Отечеству будет очень тяжело пережить еще один Капповский путч». Это был явно не тот совет, которому внял бы самоуверенный и неуемный Гитлер.