Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса - стр. 141

И вот наступил момент, когда я припал к груди Бесси и мной овладело давно созревшее желание…

– Ваше величество, я жду ребенка.

Как легко слетели с ее губ три последних сокрушительных слова!

Я выпустил ласковые руки Бесси.

– Да, – продолжила она, – он родится в июне.

Семь месяцев. Она жила в ожидании (в обоих смыслах слова), надеясь услышать от меня изъявление радости, облеченное в слова: «Как замечательно. Я пожалую вам титул герцогини N. Какое счастье. Любое ваше желание будет исполнено. Вам необходимо собственное поместье, почетное положение maîtresse en titre[44], моя милая, желанная, моя прелестная».

– Вы должны покинуть двор, – скупо заявил я.

– Да?.. – В ее глазах застыл вопрос.

– Я намерен… я подыщу для вас подходящее место. Неподалеку, чтобы я мог наблюдать за вами до рождения ребенка. Вероятно, в одном из монастырей Эссекса.

Бесси переменилась в лице.

– Но…

– Вам необходимо незамедлительно оставить службу у королевы. Продолжая исполнять обязанности фрейлины, вы можете стать причиной скандала. Это будет бесчестьем и для вас, и для нее, и для меня.

– А как же мой отец? – воскликнула она. – Ведь ему тоже придется покинуть двор! Разве не позорно для него служить человеку… соблазнителю его дочери?

– Уж не превращаетесь ли вы в благочестивую ханжу? Вначале вами владели иные настроения. Видно, вы считаете мои заботы чрезмерно щепетильными и старомодными.

– Доброе и честное имя даровано не только вам с королевой! У меня есть своя гордость и честь, так же как у моего отца, и я не представляла, что вы с такой легкостью захотите избавиться…

Какой утомительный и неприятный разговор. Неужели любые удовольствия имеют столь отвратительное послевкусие?

– Ну довольно, Бесси. Любовная игра устраивала нас обоих, мы оба испытывали наслаждение, но сейчас настала пора поговорить о благопристойности, дабы не вызвать скандал, способный повредить всем нам. И будущему ребенку.

– Я полюбила вас! Полюбила, а вы обходитесь со мной как с обузой, помехой, которая доставляет одни хлопоты…

Ужасное слово: «полюбила». Я не хотел быть любимым, зачем мне такое бремя? Непрошеная любовь тяжела…

– Никакая вы не обуза… – начал я, но понял, что, продолжая, лишь запутаюсь в хитросплетениях сложных объяснений, ведь невозможно сказать ей те единственные слова, которые она хотела услышать.

– А когда родится ребенок, что будет тогда?

– Уолси подыщет вам мужа. Ничего не бойтесь, у вас будет достойный брак.

– Уолси?!

– Поймите же, вы не будете считаться обесчещенной. О вас скажут: вот благонравная девица, которая служила при дворе до того, как ее выдали замуж.

– И вы посвятите кардинала в такое… личное дело?

– Оно не личное, Бесси.

Наши отношения завершились трагедией для нее и замешательством для меня.

Не могло быть и речи о сопротивлении с ее стороны. Мне достаточно было отдать приказ, и уже утром она исчезла бы из моей жизни.

В ту ночь, лежа один в кровати, я с ужасом и страхом размышлял о том, что же происходит, почему я не испытываю к бедняжке никаких чувств. Три года мы сливались в экстазе, веселились, пели и обменивались нежными словами. Однако в отличие от меня Бесси, очевидно, воспринимала наши отношения всерьез.

Около полуночи я забылся тревожным сном. И снилось мне, что я иду по маковому лугу и в сердцевине каждого цветка, если всмотреться получше, видно женское лицо. Черты у них разные, но все цветы похожи друг на друга. Если я соберу их в букет и поставлю в серебряную вазу, то они быстро повесят головки и вовсе засохнут за ночь. Их аромат соблазнял, но не лишал разума. Я удивился, вспомнив, что арабы использовали мак в медицине и, судя по слухам, он являлся сильным одурманивающим средством.