Геном Ньютона - стр. 13
– Ты противоречишь сам себе: выходит, гуманитарии просто находятся в других условиях. И поэтому с позиций естественников ошибаются чаще. Объективно в силу того, что предмет их исследования в большинстве своем имеет внутри себя больше корреляций…»
На этом месте экран потух, потому что подошедший сзади Рощупкина Щекин выключил изображение.
– Я долго буду слушать эту хрень? – спросил он у начальника службы безопасности?
– Но все идет по плану.
– По какому мать твою … плану, они ничего не сказали…
– Они обязательно скажут, это их стиль жизни и разговоров.
– А может, сразу перейти к другим формам работы? – издевательски произнес Щекин, копируя интонации Рощупкина.
– Нужно за что-то зацепиться, а потом будут и другие формы.
– Ладно, цепляйся, но держи меня в курсе.
– Есть, шеф.
Рощупкин вернулся в свой кабинет и включил телевизор, на экране которого продолжала разворачиваться дискуссия между Налыговым и Морозовым.
Налыгов по-прежнему сидел на табурете, Морозов, чтобы было удобно, сел на нары по-турецки и вполне мог сойти за старого сидельца.
– Так вот, – сказал Налыгов, – и со временем чаще всего выясняется, что вовсе не те, на кого мы думали, были первооткрывателями. И вовсе не те, которых мы считали первыми интеллектуалами в мире науки, на самом деле являются таковыми.
– Все относительно, – вставил свои пять копеек Морозов.
– Все совершенно определенно, – ответил Налыгов, – я все исследовал, здесь проявляются те же закономерности, что и в любом стаде.
– Ну, ты мне еще Лоренса приведи в качестве авторитета.
– А кто такой Лоренс?
– Вот видишь, ты не знаешь Лоренса, а берешься судить о закономерностях стадного поведения.
– Зато я знаю Лоуренса.
– А кто такой Лоуренс?
– Вот видишь, Лоуренс – это моя кодла, – сказал Налыгов, – так что ты меня своей кодлой не пугай.
– И все-таки любопытно, кто такой Лоуренс?
– Это английский шпион и диверсант, который вооружил арабов динамитом.
– А, основатель мирового терроризма.
– Что-то вроде этого.
– Да ты действительно ученый, даже на грани жизни и смерти пытаешься набить свою голову знаниями, то есть чепухой.
– Не сбивай меня, это типичная уловка гуманитариев, если ты не знаешь ученого, который исследовал эту сферу для тебя, значит, ты не можешь в ней разобраться и делать выводы. Все не так. А сам этот принцип, что нужно изучить все, что делали до тебя в науке, убийственен.
– Почему? – спросил Морозов.
– Потому что в науке есть положительные результаты, попадающие в алгоритмы закономерностей, и отрицательные. Но они какое-то время существуют рядышком без некоего подтверждения. А следовательно, к результатам научных исследований в науке нельзя относиться, как к единственно верным. Ведь в противном случае ты начинаешь попадать в те тупиковые ветви исследований, в которые зашли твои предшественники.
– Да при чем тут тупиковые ветви? Здесь срабатывает известный прием отсева чужих и приближения к научной кормушке своих. Если ты процитировал своего предшественника, ты уже признал, что стоишь на его плечах. Вот и все. Но вернемся к теме нашего спора. Он мне становится интересным, потому что вы, молодой человек, несмотря на молодость и горячность, кое-что понимаете в этих процессах.
– Да, наконец-то в тюремной камере я слышу голос не мальчика, но мужа.