Гений русского сыска И.Д. Путилин - стр. 25

Среди еврейских пассажиров в вагоне третьего класса находились и трое русских: женщина, мужчина и девочка лет шести-семи. Женщина средних лет, понурого вида, одетая чисто, но бедно, сидела на одной лавке, по-видимому, вся уйдя в свои грустные думы; мужчина – высокий человек в черной шинели и фетровой шляпе с широкими полями – на другой.

Девочка, прелестный ребенок с вьющимися белокурыми волосами, все время вертелась около женщины, лепеча своим тоненьким детским голоском:

– Мама! Мы скоро приедем?

– Скоро, скоро, детка! – отрываясь от дум, отвечала мать, с невыразимой нежностью поглядывая на девочку.

– А мы поедем на лошадке? – не унималась девочка.

– Да, да… – рассеянно отвечала женщина.

Прошел кондуктор.

– Сейчас Минск. Ваши билеты! – громко потребовал он.

Тотчас в вагоне началось то суетливое движение, какое всегда наступает при приближении поезда к крупным центрам его остановки.

Одна лишь женщина оставалась покойноравнодушной, не трогаясь с места и глядя тоскливым взором в окно. Укладываться ей, очевидно, было не надо, так как с ней не было никаких вещей.

Поезд подошел к станции. Почти в ту же секунду испуганный женский крик прорезал гул суматохи:

– Женя! Женечка, где же ты?

Некоторые из пассажиров остановились. Слишком уж много тревоги послышалось в надтреснутом голосе женщины. Она в испуге металась по вагону, не переставая кричать все одно и то же:

– Женя, дитя мое, где ты? Господи… – Лицо ее было искажено страхом. Она, толкая всех, как безумная, бросалась в разные концы вагона, заглядывала под лавки, выбегала на площадку, и ее крик становился все более и более отчаянным.

– Что такое? Что случилось? – слышались возгласы пассажиров. – Кого ищет эта женщина?

– А кто ее знает… – недовольно фыркали некоторые, не могущие, из-за суматохи-давки, выбраться из вагона.

А женщина выбежала уже на платформу, которая огласилась ее громким воплем:

– Спасите! Помогите! У меня пропала дочь! – Она, точно тигрица, заступила путь выходящим, простирая к вагону руки.

К месту происшествия стали сбегаться досужая публика и пассажиры.

Вскоре огромная толпа образовала тесный круг, в середине которого стояла женщина, ломая в отчаянии руки, с побелевшим, перекошенным лицом.

Толпа шумела, глухо волновалась.

– Что? Что такое?

– Да вот у женщины что-то украли… Вещи какие-то.

– Неправда, не вещи, а дочь у нее пропала.

– С поезда упала.

Нестройный гул толпы все усиливался.

– Господа, позвольте, позвольте… дайте пройти! – раздался громкий голос жандарма.

Появилось в полном составе все железнодорожное начальство станции.

Громкое, надрывное женское рыдание, переходящее в истерику, оглашало перрон вокзала:

– Ай-ай-ай! Ох-хо-хо!.. Дочка моя… Женечка!..

– Сударыня, ради бога, успокойтесь! – говорил женщине тучный жандармский чин. – Вы объясните, что случилось? У вас, вы говорите, пропала дочь? Когда?..

– Сейчас… подъезжая… она была около меня. Я с ней сейчас говорила… вдруг хватилась – ее нет… За несколько минут… Ради всего святого, найдите мою дочь!

И женщина, давясь слезами, умоляюще протянула жандарму дрожащие руки.

– Сколько лет вашей дочери?

– Семь… семь лет моей ненаглядной Женечке.

– Она выходила куда-нибудь? Вы не заметили этого?

– Не знаю… я смотрела в окно.

К группе властей протиснулся высокий человек в черной шинели и фетровой шляпе.