Гений подземки (сборник) - стр. 31
Следом из телефона донеслись короткие гудки.
Глебыч озадаченно отнял трубку от уха. А мгновение спустя до него дошло. Он кинулся к компьютеру; пока дозванивался до провайдера и входил в сеть – нетерпеливо притопывал ногой.
А еще минутой позже, разглядывая свежую схему с www.metro.ru, догадался куда ехать.
На станцию Гольяново, конечную Арбатско-Покровской ветки. Открытую, как утверждала информашка с сайта, в шестьдесят пятом, через два года после Щелковской. Выходы со станции располагались в районе Хабаровской, Уссурийской и Алтайской улиц.
До входа в метро Глебыч домчался в рекордные семь минут. Поезд почему-то еле-еле полз; а, возможно, Глебычу это только казалось. Но, так или иначе, проехали «Измайловскую», «Первомайскую»… На «Щелковской» никого не попросили из вагона.
Этот перегон казался бесконечным. Но закончился и он: приехали в «Гольяново». Глебыч жадно заозирался.
Внешне станция выглядела, как большинство открытых в шестидесятые: хрущевский аскетизм, отсутствие дорогих отделочных материалов. Типичная «сороконожка»: два ряда колонн поддерживают свод, кафель на стенах и колоннах; ни тебе мрамора, ни тебе гранита.
Зато до МКАДа рукой подать…
Глебычу всегда казалось: лучше уж такая станция метро рядом с домом, чем никакой.
Он отошел от поезда в центр зала и огляделся. Пассажиры двумя потоками спешили к выходам в торцах станции. Меньше чем через минуту Глебыч остался в центре один.
«Наверное, – подумал он, – Гений Калужской еще не приехал…»
Но не успел Глебыч додумать, как из-за колонны показался тот самый парень, виденный когда-то на Площади Революции. Одет он был снова в джинсы и кожаную куртку; на этот раз Глебыч отметил еще и высокие ботинки на рифленой подошве.
Парень приблизился и протянул руку:
– Привет! Меня зовут Костя.
– Глебыч, – представился Глебыч.
– А имя?
– Вообще-то Олег… Но все зовут Глебычем. Я привык…
– Ладно, Глебыч так Глебыч.
Станция постепенно заполнялась пассажирами, ожидающими поезда в сторону Щелковской. Тот факт, что мимо Гениев подземки все проходили словно мимо пустого места, Глебыча уже давно не удивлял.
– Ты действительно человек? – со странной интонацией спросил Костя.
Глебыч слегка удивился: а кем он еще может быть? Но все же решил, что просто не понимает какой-нибудь важной мелочи и переспросил:
– В каком смысле?
– В прямом, – не меняя интонации ответил Костя. – В самом прямом. Кем ты был до того, как завладел визиткой?
– Журналистом, – пожал плечами Глебыч. – Я и сейчас журналист…
– То есть, – подытожил Костя, – обычным человеком?
– Ну, да…
– Невероятно, – покачал головой Костя. – Такого еще не случалось.
Наверное, Глебыч поглядел на собеседника так жалобно, что тот поверил. Поверил и стал объяснять:
– Мы не люди, Глебыч. Мы – духи. Духи метро, гении новой стихии. Духи, джинны, гении, элементали – люди придумали нам много названий. Когда-то мы властвовали лишь четырьмя природными стихиями – огнем, водой, воздухом и землей. Вы, люди, сумели создать новые стихии, такие, например, как метро, комбинаторные. Какая-то часть духов стала осваивать их, в основном молодежь. Мы, Гении московской подземки, потомки этих первопроходцев.
Наверное у Глебыча сделалось нехорошее лицо. Он был человеком сугубо рациональным, в летающие тарелочки, лох-несское чудовище и прочий экзорцизм не верил ни грамма. Поэтому слова Кости не мог воспринять вот так, с ходу. Невзирая на то, что сам умел проходить сквозь сомкнутые двери вагонов или перепрыгивать из вагона в вагон прямо на ходу.