Гений - стр. 43
Поначалу она хихикала:
– Ты? На метро?
– Я тебе не о том говорю.
– Бедняжка. – Мэрилин погладила меня по щеке. – Как же ты выжил? Может, мне тебя полечить?
– Я не первый раз в метро.
– Какое безрассудство. А табличку «Пни меня» ты еще на грудь не повесил?
– Ты меня вообще слушала?
– А как же.
– И?
– Что тут удивительного? Между прочим, солнышко, я тебя предупреждала. На открытии, помнишь? Так и сказала, твой художник – бяка. Очень уж он живо изображает мучения.
– То, что он нарисовал жертв, ни о чем не говорит. Может, он их фотографии из газеты скопировал.
– А их фотографии печатали в газетах?
– Не знаю, – признался я. – Да это и неважно. Панно-то огромное. Там столько всего, столько всяких кошмаров и ужасов, и многие детали вполне опознаваемы. Мы же не утверждаем, что он построил стадион «Янки». А на картинках этот стадион есть.
– Правда?
– Или очень на него похожий.
– Ага, такая, значит, у тебя линия защиты.
– При чем тут защита?
– Знаешь, мне ужасно нравится, что ты расследуешь загадочное убийство. Маловато в нашей жизни загадочных убийств.
– Ничего я не расследую.
– Вот я, например, могу целый список составить из людей, которых я бы с удовольствием убила.
– Не сомневаюсь.
– Или уже убила. – Она отпила разом полбокала вина. – Не сама, конечно. Мне как-то положение не позволяет, все-таки я богатенькая девочка. Правда же?
Я молча размачивал кусок хлеба в оливковом масле, пока он не распался на крошки.
– Кончай париться, а? – сказала Мэрилин.
– Думаешь, он и правда их убил?
– Какая разница?
– Мне это важно.
– С чего бы вдруг?
– Ну поставь себя на мое место.
– Ладно. – Она встала, согнала меня с моего стула и приложила палец ко лбу. – Так-так-так… Нет, все равно наплевать.
– Я представляю интересы убийцы.
– А ты знал, что он убийца, когда начинал им заниматься?
– Нет, но…
– А отказался бы от выставки, если б знал?
Ответа у меня не было. Если Виктор Крейк убийца, не он первый, не он последний. Художники вообще ребята неприятные. Величайший художник ар брют, Адольф Вёльфи, провел почти всю жизнь в психиатрической лечебнице, потому что любил приставать к маленьким девочкам (одной было всего три годика). Если рассматривать художников остальных направлений как единое сообщество, то и они все выглядят не лучше. На идеальных граждан ни один не тянет. Чего они только не вытворяют с собой и окружающими! Напиваются вусмерть и иногда и правда помирают, режут себя ножами, уничтожают свои работы, разрушают семьи. А Караваджо[23] вообще человека убил.
И чего тут удивляться, что Крейк, про которого я и так знал, что он совершенно асоциален, оказался с гнильцой? Разве не в этом вся прелесть его творчества? Нас привлекает в художниках именно их отличие от обычных людей, их отказ подчиняться общим правилам. Они показывают обществу средний палец и смеются ему в лицо. Именно их безнравственность позволяет им создавать произведения искусства, отделяет их произведения от занудных поделок высоколобых теоретиков. Известно, что Гоген назвал цивилизованность болезнью. Он же сказал, что в искусстве бывают только плагиат или революция. Никому не хочется остаться в веках плагиатором. Голодающие художники утешают себя тем, что наступит день, когда их чудовищное поведение будет оценено по достоинству, когда про них скажут: «Они обогнали свой век».