Генеральская правда. 1941-1945 - стр. 41
Но Сталин был искушенным политиком и понимал, что лобовая, прямолинейная пропаганда воздействует не на всех. Он, в частности, не был уверен в том, что с его версией согласятся высшие военные. Выше мы уже ссылались на разговор вождя с командующим Западным фронтом генералом Коневым. Дополнительные подробности, которыми Иван Степанович, уже будучи маршалом, поделился с писателем К. М. Симоновым, проливают новый свет на ту решимость, с какой Сталин гнул свою линию. Узнав о негативной оценке пьесы, он сердито прервал Конева: «Ничего вы не понимаете. Это политический вопрос, политическая необходимость. В этой пьесе идет борьба с отжившим, устарелым, с теми, кто тянет нас назад. Это хорошая пьеса, в ней правильно поставлен вопрос».
«Тут у меня, – продолжает рассказ маршал, – сорвалась фраза, что я не защищаю Горлова, я скорей из людей, которых подразумевают под Огневым, но в пьесе мне все это не нравится.
Тут Сталин окончательно взъелся на меня:
– Ну да, вы Огнев! Вы не Огнев, вы зазнались. Вы уже тоже зазнались. Вы зарвались, зазнались. Вы военные, вы всё понимаете, вы всё знаете, а мы, гражданские, не понимаем. Мы лучше вас это понимаем, что надо и что не надо.
Он еще несколько раз возвращался к тому, что я зазнался, и пушил меня, горячо настаивая на правильности и полезности пьесы Корнейчука»[65].
Верховный с обычно не свойственной ему страстью взялся и за присутствовавшего здесь же Г. К. Жукова, добиваясь его мнения о пьесе. Но тот поступил благоразумно и уклонился от ответа, сославшись на то, что еще не читал ее.
Вероятно, этот разговор с Коневым как раз и заставил Сталина дать указание всем членам военных советов фронтов опросить командующих и других генералов руководящего состава и утвердить в их сознании нужное, единственно правильное представление о пьесе Корнейчука. К тем же, кто, подобно упомянутому выше генералу И. П. Камере, не побоялся высказать собственное, идущее вразрез с начальническим, мнение, отнесся с подозрением.
«В следующий мой приезд в Москву, – вспоминал Конев, – Сталин спрашивает меня, кто такой Камера. Пришлось долго убеждать, что это хороший, сильный командующий артиллерией фронта с большими заслугами в прошлом, таким образом отстаивать Камеру. Это удалось сделать, но, повернись все немного по-другому, отзыв о пьесе Корнейчука мог ему дорого обойтись».
Возвращаясь от драматургии к жизненной практике, следует сказать, что Сталин при всем желании не мог бы ограничиться одной пропагандистской кампанией по развенчанию проваливших дело военных кадров (среди которых были, разумеется, не только выдвинувшиеся в годы Гражданской войны, но и значительно позже). Суровая боевая действительность потребовала коренного обновления персонального состава командующих фронтами, армиями, соединениями Красной Армии. Только на должностях командующих фронтами за первые 14 месяцев войны побывало 36 человек (из 43 за всю войну). Корпус командующих фронтами, по существу, сформировался лишь к осени 1942 г. В последующие 32 месяца войны такое высокое назначение получили всего семь новых военачальников.
Наиболее значимым было назначение 26 августа 1942 г. первым заместителем народного комиссара обороны генерала армии Г. К. Жукова. Еще с довоенных времен эту должность занимал Маршал Советского Союза С. М. Буденный. То есть Сталин показал, что он и в жизни собирается Горловых менять на Огневых.