Генеральный Гад - стр. 13

– Хорошо, почитаем, – отвечаю нарочито бодро.

– Ну, я тогда пошла, – встает с места Нина.

– Конечно, иди, дорогая. Отдыхай.

Нине приходится всю неделю быть при больной маме, а я только по выходным приезжаю, потому что работаю. У сестры есть муж, и он все понимает. Привык, что жена всю неделю живет у родительницы.

Делаю себе чай и думаю о Годунове. Не уволит меня случайно за побег с работы без разрешения его Величества? Как бы я ни хорохорилась, но мое место мне дорого. И всё было гладенько на работе, пока не появился Адам.

Если бы не моя выходка возле туалета при первой встрече, он бы даже не обратил на меня внимания. И тогда мне бы жилось спокойно. А так, я его уязвила. Язык, как помело, блин. Ничего не могу с собой поделать! Даже по телефону его отшила. Просто не люблю выражение «мать твою».

Когда слышу, вспоминаю про маму, и мне становится больно и неприятно.

Слышу, что мамуля проснулась, и спешу к ней. У нее мышечная слабость рук и ног после перенесенного инсульта, но разум и речь в порядке.

– Привет, мамулечка! – наклоняюсь и целую роднулю в щечку.

– Милочка, здравствуй. Как твои дела? Что нового на работе?

И я рассказываю маме о Бокомданном гендиректоре. А она внимательно слушает.

Подношу кружку к ее губам и даю ей напиться.

– Мне кажется, что между вами проскочила искра, – заключает мама.

– Скажешь тоже! – фыркаю. – Не сошлись с первого же дня. По моей вине, конечно, но что уж теперь.

– Ты у меня красавица, грех такую не полюбить.

– Для мам их дети всегда самые красивые, – умничаю. – Почитать тебе роман?

– Нет, лучше еще расскажи про этого Адама, – просит мамуля.

А про торсы, которые висят по всему кабинету, рассказать? Мама у меня мировая женщина, поймет. Но нафантазирует себе невесть что. Подумает, что у нас намечается роман. Как потом её убедить, что ничего между нами нет и быть не может?

8. Глава 8

Выходные пронеслись стремительно. Я обожаю проводить время с матерью. В отличие от многих лежачих больных, она ведет себя непринужденно и никогда ни на что не жалуется.

Мы делаем физические упражнения, готовим еду, красим волосы в её любимый блонд. На ночь читаю ей роман и неожиданно сама залипаю на сюжете.

Как на грех, в нем идет речь о любовной связи между начальником и подчиненной. При некоторых сценах натурально краснею, все-таки маме читаю вслух, а тут такие красочные сцены.

Значит, я ошиблась с фоткой и на той, что я выбрала, изображен не Гадунов. Что он подкинул мне в ящик стола? Меня прям распирает от любопытства. Как дожить до понедельника?

Автобус следует рано утром, и я даже не успеваю забежать домой. Конечно, никаких туфлей на мне не будет сегодня, уж прости Бокомданный, как-нибудь в следующий раз.

Отпираю кабинет и невольно улыбаюсь, смотря на развешанные повсюду торсики. К выходу Серафимы Ивановны сниму всё это непотребство, а то её хватит удар, во что я превратила кабинет.

Сажусь за стол и тихонечко открываю первый ящик, как он велел по телефону. Внутри лежит фотка 10х15, без рамки. И на ней изображен Адам.

Но, боже мой, какое это фото!

Он лежит на кровати, едва прикрытый белой простыней. Обе руки он небрежно держит на затылке, выставляя напоказ шикарную грудь и плоский живот.

У меня перехватывает дыхание. Я залипаю, забыв, где нахожусь. Адам смотрит в кадр чарующим взглядом, от которого мурашки рассыпаются по телу.