Генерал Снесарев на полях войны и мира - стр. 48
С лета 1902 года Снесарев – начальник Памирского отряда. Всего несколько лет миновало с того дня, как в одной из памирских теснин столкнулись ружьё в ружьё два рекогносцировочных отряда двух великих империй. Командирам-«путешественникам» – англичанину Фрэнсису Янгхазбенду и русскому Михаилу Ионову – достало военной, полковничьей выдержки и благоразумия повести разговор в джентльменском духе добровстретившихся. Выяснилось, что те и другие заняты невинными мирными увлечениями: англичане охотятся на барсов, а русские – и вовсе увлечены травами, ботаническими исследованиями; более того, выяснилось, что все – энтузиасты местного фольклора и этнографический интерес для них важнее географического, военного, политического (правда, через несколько лет Янгхазбенд с генералом Макдональдом, возглавляя британскую военную экспедицию на Тибет, не пожалеют огня и пороху, да и тамошнего этнографического уклада не пожалеют, дабы добиться доступа в священный город Лхаса, куда прежде ни один европейский отряд не вступал).
Тут же вскоре произойдёт размежевание границы на Памире, и охрана границы, естественно, потребует постоянной дислокации Памирского отряда. Ионов и станет первым начальником отряда. Затем Зайцев, Скерский, Сулоцкий… Снесарев сменил капитана Кивекэса, решительно ополчившегося против корыстолюбивого бека – подручного бухарского эмира. Генерал-губернатор Иванов посчитал нежелательной для добрых отношений с местной властью напористость Кивекэса, и Снесареву было предложено высказать более такта, чем явил его предшественник.
Масса хлопот хозяйственных. Хотя умудряется читать Евангелие… на тюркском. Читает и хвалит сестре двухтомное сочинение Черевинского «Две волны» – об эпохах Чингисхана и Тимура. Жалуется в письме: «Непосредственная моя задача – управлять отрядом, т. е. жить с ним, производить учения, делать в соседних странах разведки и т. п.». Ему же поручено решить вопрос о податном обложении киргизов, изучить вопрос о переходе припамирских ханств под руку Белого царя, не оставлять работы над рукописью «Памиры». Частые осмотры границы – «был в походе как Святослав: без одеяла, подушки, шёл быстро», – пишет Снесарев сестре в августовском письме 1902 года. И далее: «С утра до вечера весь словно на свежих упругих рессорах: бегаю, распоряжаюсь, ругаю, ласкаю… На верхней полке лестницы моей работы стоит вопрос о войне с англичанами и возможность перейти с отрядом границу, на нижней – необходимость разобрать жалобу публичной женщины, которой казак вместо установленных 20 копеек ночью сунул в руки старую пуговицу от шинели». В октябрьском того же года письме опять-таки сестре пишет: «Я окунулся в такие дебри: передо мной вьются лентой любо-стяжатели с их первой целью пограбить; формалисты, согревающие своё благополучие под мёртвой буквой закона, бездельники, которые столь ленивы, что их не пробудишь ни палкой, ни уговором… Если я пробуду здесь год, то усвою жизнь с многих мне малоизвестных сторон… Среди волнений и нервоза моим утешением является отношение ко мне народа: теперь он перестал меня дичиться и, если я еду верхом или гуляю, он приветствует меня. Улыбается и всеми сторонами говорит о преданности. Иной даст два-три яблока, другой поднесёт цветы, один бедняк дал какую-то маленькую тыкву… Ещё более трогают меня дети, эти прежние дикие зверьки, они бегут мне навстречу, смеются, несут что-либо – чаще цветы, а ещё чаще весёлый поклон… Я чую, что если вылечу отсюда, то это именно за этот забитый, несчастный народ, за который я уже грызся с беком, ругал его чиновников и за который я буду стоять, чего бы мне это ни стоило».