Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства - стр. 41
Посмотрим на происходящее его глазами…
Рассказ Ивана Никонова
Наша дивизия передавалась сначала в 54-ю армию (командарм Федюнинский), потом с продвижением в 59-ю армию (командарм Галанин), далее во 2-ю Ударную армию (командарм Клыков, потом Власов).
Двигались в направлении на Грузино. Под Грузином наш полк встретил сильное сопротивление противника. Один батальон имел потери состава. Был получен приказ сняться и двигаться в направлении Дубцы.
Немцы закрепились на левом берегу реки Волхов. Полк продвинулся по правому берегу Волхова южнее Селищенских казарм. Остановился в вершинках оврага для наступления и прорыва обороны противника и форсирования Волхова. Мороз был выше 40 градусов.
Здесь подвезли в бочках водку, и бойцы пили ее из ковша. Я не рекомендовал своим бойцам пить, сказав, что в такой мороз сейчас выпьешь, будет тепло, а к утру похмелье пройдет и замерзнешь. Они послушали и не пили. Когда перед утром была команда двинуться в наступление, то некоторые бойцы других подразделений лежали замерзшими кочерыжками.
Подошли мы к Волхову по оврагу. Когда пошли в атаку, противник открыл огонь, но держался недолго и бросился наутек, так как у него больших укреплений не было, а только в берегу реки снежные ячейки. Мороз был сильный, и немцы не выдержали.
Когда продвигались к Спасской Полисти, при занятии одной деревеньки были взяты пленные.
Это было в начале 1942 года…
Наш полк начал наступление на укрепления немцев в Спасской Полисти. Шли врассыпную по открытой местности, связисты наступали вместе с пехотой. Противник открыл по нам автоматный, пулеметный, минометный, артиллерийский огонь, и самолеты летели по фронту, стреляли из пулемета и бомбили. Все летело вверх, заволакивало снежной пылью и землей. Ничего было не видать. Падали убитые, раненые и живые.
Первый раз некоторые вместо того, чтобы упасть в воронку, стали бегать от снарядов, несмотря на команду: «ложись». Так погиб, казалось, неглупый, мой командир отделения и некоторые бойцы других подразделений.
Ползли вперед и стреляли.
От огня противника бойцы залегли в воронках или подгребали перед собой кучку снега и спасались за ней. После такого огня ничего не разберешь, кто тут живой и кто мертвый, не знаешь и не поймешь сразу, кто, где и что с ним. Обыкновенно на вторые или третьи сутки приходилось ночью ползать и проверять, сколько осталось живых. Подползешь, пошевелишь, который не убит, а замер – мертв, так как были сильные морозы. За дни наступления пищи никакой не получали. Кухня подходила за километры. Как только противник заметит ее – разобьет артогнем. После больших потерь и прекращения наступления оставшийся состав отводили на исходные позиции или дальше к кухне и там кормили, так как термосов еще не было. Подальше от переднего края разводили костры, грелись, засыпали и зажигали одежду и валенки, потом шли на передний край, снимали с убитых и одевали.
Были трудности в продуктах питания, боеприпасах, особенно в фураже, и лошади стали падать.
Состав полка пополнялся маршевыми ротами и батальонами. Патронов давали по одной-две обоймы, приходилось брать у раненых и погибших.
С первых же дней боев я понял, что надо ближе прижаться к немцам, так как дальше их артминометный огонь уничтожал все. Как-то раз я не угадал в воронку, нагреб из снега бруствер и лежу. Немец заметил и все время стрелял в меня.