Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи, героя Эйлау и Бородина и безжалостного покорителя Кавказа - стр. 70

Вот истинная причина, почему Барклай невыгодно отозвался в своем изображении военных действий 1-й армии о Ермолове, который, будучи глубоко предан князю Багратиону, никогда, впрочем, не выказывал большого сочувствия Михаилу Богдановичу. Таким образом, обязанность, возложенная государем на Ермолова, обязанность трудная, опасная, на которую отваживались немногие исторические лица, потому что она никогда не оканчивалась в пользу тех, на которых возлагалась, была выполнена Ермоловым с редкою добросовестностью. Самые ожесточенные недоброжелатели его не могли сказать, чтоб Ермолов написал что-нибудь другое государю, кроме как о некоторых ошибках Барклая, всему свету известных и давно уже оцененных, о вреде, который происходил от отсутствия единства в командовании армиями, и о малом доверии, питаемом войсками к главнокомандующему, что было, к сожалению, вполне справедливо. Из участников же современной эпохи Ермолов отозвался невыгодно лишь об одном Эртеле. Представляю на суд каждого, у кого есть капля здравого смысла, сказать самому себе: много ли было на свете людей, которые бы, взяв на себя такую трудную роль пред государем и Отечеством, исполнили ее более честно и более скромно?

Между тем это подало повод многочисленным и сильным врагам Ермолова, людям, большею частью, бездарным и завистливым, упрекать его в том, что он интриган, обязанный своим возвышением проискам и искательству у начальников; весьма трудно согласить подобного рода обвинения со смелыми, резкими и никому не безызвестными возражениями Ермолова своим начальникам и старшим генералам, коим он часто, в присутствии многих свидетелей, высказывал горькие истины. Возбудив этим против себя многих генералов, в числе коих находилось немало бездарных, корыстолюбивых и алчущих власти лиц, он приобрел тем весьма сильных врагов, которые, распространяя о нем самые неблагоприятные слухи, могли значительно повредить ему, если не в понятиях прозорливого правительства, то в общественном мнении. Вообще, если достоинства человека измеряются числом его врагов, никто более Ермолова не имел столь большого количества ожесточенных недоброжелателей в старших и равных себе, но безгранично преданных почитателей в своих подчиненных.

…Во все время отступления армии от Дриссы до Царева Займища Ермолов, пользовавшийся полным доверием Барклая, отдавал по целым неделям приказы по армии. Когда Барклаю хотелось внести что-нибудь в приказ, он уведомлял его записками.

Ермолов, оценивший способности Толя, с которым он находился впоследствии далеко не в приятельских отношениях, ходатайствовал о нем не раз у Барклая, который, как известно, выслал его однако из армии в Москву. Ермолов подавал даже Барклаю записку, в которой он свидетельствовал об усердии и дарованиях Толя, приобретшего впоследствии огромное влияние на Кутузова, который привез его с собою в армию».

…Приближался великий день Бородинского сражения. В Гжати, говорит Ермолов, прибыли войска генерала Милорадовича в числе 16 тысяч человек и разделены по полкам. Назначена для обеих армий позиция при селении Бородино…

…(26-го числа) после князя Багратиона (получавшего тяжелую рану) принял команду над 2-ю армией и вместе над войсками, на левом фланге бывшими, генерал Дохтуров. Холодность и равнодушие к опасности, свойственные сему генералу, не заменили, однако же, Багратиона. В то самое время как на левом фланге Дохтуров боролся с превосходнейшими силами неприятеля, высота, важная по положению своему и лично защищаемая генерал-лейтенантом Раевским, испытывала сильнейшие нападения. 18 стоящих орудий с трудом уже противились почти вчетверо превосходнейшей артиллерии. Уже дерзнул неприятель приблизиться на картечный выстрел. Бестрепетный Раевский, невзирая на слабое прикрытие батареи, на грозящую ей опасность, но истощились наконец снаряды его артиллерии, и хотя стоящие по сторонам батареи еще ее охраняли, но долго не могло продлиться таковое ее состояние.