Гечевара - стр. 19

– Ну, как? – озабоченно просил Артемий.

– Вроде бы, неплохо, – отозвался Алексей. – Да я, вообще, не спец в таких вещах…

Артемий ждал другого. Он остался недоволен. Чуть подумал и спросил:

– По-моему, тут слишком много этих самых… Ну, несовременных выражений. Например, вот: «сделал своё дело». Надо жёстче! Как ты думаешь?

– Ага, – сказал Алёша. – Надо жёстче.

– Ну, а как иначе скажешь? Видишь, «обоссусь» здесь уже было, «отлить» – тоже. Надо, чтоб слова не повторялись! Полчаса сижу, придумать не могу. Не хватает мне разнообразия лексики. Мне… тесно…

– В рамках языка, – сказал Алёша.

И подумал: «Всюду угнетение, несвобода! Даже тут!».

– А мата здесь хватает? – вдруг спросил Артём взволнованно. – Роман – скандальный. Я хочу, чтоб он шокировал. А на мещанскую «культуру» – мне плевать, сам знаешь, с колокольни…

– И мне тоже! – воодушевился Алексей.

Он успокоил автора: по тексту сразу видно, что Артемий мыслит прогрессивно.

– Так думаешь, что мата здесь достаточно? Хм… Я вот думал: не добавить ли?

– А кашу маслом не испортишь! – заявил Двуколкин, ощутив себя причастным к благородному процессу.

Автор оживился и стал вдохновлено шпиговать свой опус матом: вероятно, так же, как поставщик «мяса» для «Мак-Пинка» шпиговал свой продукт соей, краской и ароматизаторами.

Тут вошёл Серёжа. Бросил вещи, деловито огляделся:

– Попрошу очистить ЭВМ!

– Да щас… ты погоди… маленько… – взволновался литератор.

– Что, опять прошибло? – отвечал Сергей сочувственно. – Давай-давай. Слезай. Работа есть.

– Блин, погоди ты! Творческий процесс срываешь! – И Артемий продолжал азартно набирать на «клаве» матюги.

Потом занёс словечко из трёх слов в буфер обмена и стал просто жать где надо Ctrl+V. Не зря! Алёша обнаружил: кнопка «Х» была изрядно стёрта.

– Ну, давай быстрее! – возмутился программист. – Мешая мне работать, ты срываешь сроки Революции!

«Шутник», – подумал Лёша.

– Ты ж сказал, уже почти готово, – заявил Артемий.

– Вот почти, да не почти!

– Успеешь, блин. Серёга, Революция, она ведь по-любому неизбежна, раньше или позже, а мой творческий порыв может погибнуть, – заявил писатель, ткнул как будто в кнопку, но попал левее «клавы».

А потом правее.

– Да, Артемий – наше всё, – косясь, сказал Алёша. – А чего ты программируешь?

– Фигня… заданье, – отвечал Сергей небрежно. – Слышь, ты, «наше всё»! Слезай с компа, а то я его вообще от тебя спрячу! Ты какой-то… Пил, что ль?

Тут Артём хотел схватить за мышку, но, пошарив рядом с нею, почему-то растерялся.

– Убегает! – заявил он.

Отвернулся от экрана, странно посмотрел на Лёшу и Серёжу и спросил:

– Блин! Кто вчера сказал: «Ножки не торкают»?

– Ну, я сказал, – сознался программист. – Так мы ж решили их не есть. Я думал… Думал, ты их выбросил.

– Ага-а! – дебильно протянул Артемий. – Я дурак, что ль? Мне обедать было нечем.

На тарелке оставалось полгриба.

– Ну… Я слышал… – хотел оправдаться программист. – Кто знает – говорили…

– Ни хрена они не знают! – заплетаясь, заявил Артемий. – Ал-л-лексей! С-садись на моё мес-сто! Б… будешь наб-бирать! С-спасибо, блин, Серёга… Ан-н-нд-д-дег-г-гр-р-раунд-д-д-д тольк-ко так и пиш-шет!

Утром в понедельник голова Алёши трещала от усердной помощи писателю. Было одиноко. Виктор не приехал, а второй сосед, Аркадий, не являлся больше суток. «Он у девушки» – сказал себе Двуколкин. Опять попробовал представить себе эту чаровницу, и внутри обрисовалась помесь мамы из Игыза с Лизой из «Мак-Пинка». Странно, почему он вспомнил эту девочку, когда решил, что всё взорвётся? Глупо как.