Где валяются поцелуи - стр. 11
– А это что, растения?
– Цветы тебе.
– Спасибо! – впилась она в меня.
– Надо будет посадить их на дне. Налей куда-нибудь воды. Она должна отстояться.
– Большая кастрюля подойдет? – кричала мне уже из кухни Лучана.
– Да, вполне.
– Кстати, почему ты ходишь в квартире голая?
– По твоим инстинктам. Теперь ты понимаешь, что нас сближает?
– То, что мы никогда не будем так нужны другим.
– Коварный, знаешь, как женщине угодить, где рукой провести, где словом, где рыбками озолотить.
– Что же в этом коварного?
– А то, что многим этого недостает… Ты долго будешь меня любить? – наблюдала она за рыбками в баночке, которые теснились за стеклом.
– Не знаю, пока не накормишь.
– Что значит «не знаю»?
– Я не знаю, что такое любить.
– Не прибедняйся, тебе ли не знать, – проводила она меня на кухню, где уже был накрыт ужин.
В зеленых лугах салата пылала страстью баранина. Я сел над ней и стал вдыхать аромат.
– Что же ты не ешь?
– Нечем.
– Извини, я тебе вилку не дала.
– Ничего, ты можешь покормить меня с рук.
– Боюсь, – оторвала она кусок от листа салата и сунула мне в губы.
– Чего? – проглотил я зелень.
– Вдруг ты привыкнешь и станешь совсем ручным, – протянула мне вилку и нож.
– Не стану, поэты дрессировке не поддаются.
– А как же музы. Уж они-то способны. Тебе никогда не приходило в голову, что я красива? – оторвалась она от рыбок и посмотрела на меня.
– Приходило, но не в голову.
– Просто смотрю иногда на себя в зеркало и не узнаю. Знаешь, как я боюсь?
– Чего?
– Стать взрослой женщиной. Мне все время кажется, что прошла не одна бессонная ночь, а тридцать лет. Потом думаю, зачем смотрела, добрые люди и так расскажут.
– Женщины все такие чувствительные? – скользнул я рукой от шеи по груди к ее соску.
– А ты как думал? Прикасаясь к моей коже, ты трогаешь душу. У меня мурашки.
– Это чувства пошли на работу.
– Знаешь, что меня больше всего пугает?
– Что в какой-нибудь замечательный день ты забудешь меня поцеловать, и я умру от нехватки тебя.
– Не говори глупости!
– Тогда обещай, что и ты не совершишь их.
– В таком случае вы знаете, в чем секрет вашей красоты? – Павел подлил клубничного варенья в беседу.
– Я стараюсь понравиться только одному человеку, – ответила Фортуна.
– Получается?
– Довольно сносно. Ко всему можно привыкнуть, но когда привыкают к твоей красоте, твоей молодости, твоей страсти, начинаешь чувствовать себя стиральной машиной, духовкой, пылесосом. Одним словом, предметом быта, главная функция которого – поддерживать порядок. Становится безнадежно тоскливо, что жизнь уходит, потому что ей с тобою не интересно. Поэтому, как всякая молодая особа, я люблю приключения.
– Любовные?
– Куда уж там! К сожалению, то, что в обычной жизни выглядит безобидным развлечением с парой-тройкой поцелуев, в семейной приобретает масштабы самого страшного преступления.
После этих слов кукушка вылетела из своего убежища и сообщила, что уже полночь.
– Я еще в самом начале хотела спросить, откуда у вас такая прелесть?
– Всегда хотелось завести домашнее животное, но ввиду частых поездок по работе остановился на этой птице. Выгуливать не надо, служит верой и правдой.
– А чем вы ее кормите?
– Временем.
– Своим?
– Да. Сегодня вот она вашим поужинала.
– Удобно. Ей там не душно, в этом скворечнике?
В ответ Павел открыл балкон. Вечерний ветер начал трепаться с занавеской о чем-то своем. Та, обольщенная таким вниманием, отвечала ему взаимностью, смущаясь и кокетничая, пытаясь всячески выразить одну только фразу: «Я не такая». Всякий раз, когда невидимые сильные руки ветра порывисто подхватывали ее стройное тонкое тело, она вырывалась со словами: «Ну что вы себе позволяете?» Каждый из них понимал, что надо решаться, потому что неизвестно, когда еще они смогут так же свободно, непринужденно миловаться. Окно может закрыться в любой момент, и тогда жизнь разлучит их, сделает далекими, и они не смогут общаться так искренне, сожалея об упущенных возможностях, поглядывая друг на друга холодным стеклянным взглядом.