Где ты? - стр. 20
– Лично мне нужна только ты, Сьюзен.
– …две тысячи компрессов, триста метров хирургической нити, оборудование для стерилизации, стоматологические инструменты, иглы, стерильные тампоны, расширители, зажимы, пенициллин, аспирин, антибиотики широкого действия, анестетики… Извини, это не слишком забавно.
– Ну, не все так плохо! Я могу хотя бы полететь с тобой в Вашингтон?
– Тебя со мной не пустят. И представь себе, в лучшем случае нам дадут лишь двадцатую часть того, что нам нужно.
– Ты уже говоришь «нам», говоря о тех местах?
– Да? Я не заметила.
– Когда ты вернешься?
– Понятия не имею. Думаю, через год.
– Но в следующий раз ты останешься?
– Филип, не делай из этого трагедии. Если бы один из нас уехал учиться в университет на другом конце страны, было бы то же самое, разве нет?
– Нет, каникулы не длятся два часа. Ладно, не буду занудствовать. Мне грустно, и у меня не получается это скрыть. Сьюзен, ты всегда будешь выбирать любые предлоги, лишь бы с тобой этого не произошло?
– Не произошло чего?
– Ты боишься потерять себя, привязавшись к кому-то. Прекрати смотреть на часы!
– Я вижу, что пора сменить тему, Филип!
– Когда ты остановишься?
Она выдернула руку, глаза ее сузились.
– А ты?
– В чем, по-твоему, я должен остановиться?
– В твоей великой карьере, посредственных эскизах, твоей мелочной жизни.
– Теперь ты злишься!
– Нет, просто я, в отличие от тебя, говорю прямо: вопрос лишь в том, какие подобрать слова.
– А я просто скучаю по тебе, Сьюзен, и имею слабость тебе в этом признаваться. Ты и понятия не имеешь, в каком бешенстве я иногда бываю.
– Наверное, это мне нужно было выйти из бара и снова в него войти. Мне действительно очень жаль. Клянусь, я не думала, что говорю.
– Но, если ты так думала, пусть даже и не совсем так, это не меняет дела.
– Но я не хочу останавливаться, Филип. Во всяком случае, сейчас. Я живу трудной жизнью, иногда невыносимо трудной, но мне кажется, что я действительно делаю что-то важное.
– Именно это меня и бесит, именно это я и нахожу абсурдным.
– И что же тебя бесит?
– Что я не могу вызвать у тебя подобных чувств, что ты отзывчива только на боль других, чужая боль помогает тебе бежать от своей, с которой ты боишься встретиться лицом к лицу.
– Ты достал меня, Филип!
Неожиданно он повысил голос, чем несказанно удивил ее, и – редкий случай – у нее не хватило духу его прервать, хотя ей совсем не нравилось то, что он говорил. По его мнению, дело было совсем не в ее человеколюбии. По его мнению, Сьюзен пряталась от своей жизни и жила чужой с того печального лета, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Спасая жизни других, она пыталась спасти своих родителей, чувствуя себя виноватой в том, что в тот день не заболела страшным гриппом, и тогда бы они остались дома.
– Не смей меня перебивать, – произнес он властно. – Я отлично знаю, что ты чувствуешь и как будешь защищаться. Мне хорошо знакомо любое выражение твоего лица. Правда в том, что ты боишься жить и, чтобы преодолеть этот страх, ты отправилась помогать другим. Но так ты себе не поможешь, Сьюзен, ты не за свою жизнь борешься, а за чужую. Какой странный выбор – пренебрегать теми, кто тебя любит, и отдавать свою любовь тем, кто тебя никогда в глаза не видел! Я знаю, тебя это поддерживает, но ты-то себя не знаешь.