Где розы дикие растут - стр. 24

Ранним утром мы с родителями ехали на автобусе по шоссе. Начинался промозглый осенний день, в воздухе висели капли воды, образовывавшие туманную дымку, в которой терялась дорога, – видимость была плохая. Почти все пассажиры спали.

Я сидел у окна и смотрел на туманное шоссе, проносившееся мимо, спать не хотелось. Внезапно автобус сбавил скорость, и из дождевого тумана вынырнуло нагромождение машин. Две из них столкнулись лоб в лоб: в итоге одна застыла посреди шоссе, другую отбросило к обочине. В стороне виднелись ещё три машины, съехавшие в кювет.

У той машины, что осталась посреди шоссе, срезало крышу, словно кто-то прошёлся по металлу острым ножом. Из-под обломков торчало обезглавленное тело. Моё сердце невольно сжалось.

Нет, я, как и многие дети, не боялся трупов, но картина была неприятная: искорёженный металл и окровавленная плоть. Голова лежала на асфальте метрах в трёх от места аварии. На лице застыло выражение боли и ужаса. По крайней мере, так мне показалось.

Тогда я решил, что у меня никогда не будет автомобиля. Хотя сейчас и думаю, что это было наивно. Машины всё равно рано или поздно захватят мир и угробят нас. И не важно: на шоссе или на кухне.

Я смотрю на мазутные пятна. Единственный возможный выход для человечества – возвращение в мир природы. В этом я солидарен с Носорогом. Но мне, в отличие от него, трудно отказаться от супермаркета и банковской карточки. Это уже внутри меня. Внутри любого человека без энергии, чёрт побери!..

Стоит признать, я – дитя цивилизации. И те редкие минуты, которые я провожу на природе, нужно ценить.

Поэтому сижу и наслаждаюсь тишиной, изредка нарушаемой шумом пролетающих электричек. Один раз мимо проходит товарняк, он идёт минут пять, я слышу надсадное гудение локомотива и громыхание вагонов за спиной. А потом снова наступает тишина.

Я балдею так где-то часа полтора. У меня затекает нога. Встаю и разминаю её. Потом швыряю последний камень в болото и поднимаюсь на насыпь. Я возвращаюсь домой.

Ветер усиливается и становится холоднее. Я думаю о том, сколько ещё пробуду здесь и когда же, наконец, вернусь назад, в свой город.

Внезапно осознаю, что привык к новой жизни и непрошеные соседи почти не напрягают меня. Даже Носорог. Как будто я так и жил всегда: в этом заброшенном доме, рядом с этими странными людьми.

Весь обратный путь только об этом и думаю. И понимаю, что не хочу возвращаться к своей старой жизни. В тот город, который оставил.

По крайней мере, в ближайшее время.

Вся наша жизнь – Игра! Без правил…

Вчера Носорог рассказал мне об Игре.

Я сидел на крыльце и вырезал ножом фигурку из деревянного бруска. Надвигались августовские сумерки. С запада дул прохладный ветер. Я сидел и смотрел, как стружка падает на землю, а брусок обретает необходимые черты. Он должен был стать фигуркой индейского шамана.

Носорог появился тихо – так, что я даже вздрогнул. Спокойно, папаша, сказал он и присел рядом. Посмотрел на заготовку у меня в руках, на стружку под ногами.

– Это будет колдун? – спросил он меня.

– Ага. Вроде тебя, – решил я подколоть Носорога.

Тот ничего не ответил. Не оценил шутку. Либо оценил, но решил промолчать.

– Папаша, ты слышал когда-нибудь об Игре? – спросил он меня.

Судя по тому, как Носорог задал вопрос, под Игрой явно подразумевались не футбол, не настольный теннис, не покер и вообще не что-то такое, во что играют обычные люди. Естественно, я ничего подобного никогда не слышал. Ни о какой Игре и ни о какой магии. И вообще обо всём том, на чём повернут мой хиппующий сосед. Я отрицательно покачал головой, продолжая орудовать ножом.