Где рождаются чудовища - стр. 10
– Что у тебя хреновая фантазия. Все сны только о ботинках, сапогах, туфлях… – проворчал второй.
– Ведь я обувщик. Я целый день только это и вижу.
– Ты и с баб обувь не снимаешь, когда в постель их кладёшь?
– Я говорю о другом. Сны – не просто воображаемые картинки.
– Верно. Иногда они порнографические, – второй мужчина рассмеялся и вытер пот со лба платком.
Знойный день близился к сумеркам, а солнце уходило за другую часть света.
– В нашем роду все мастерили обувь, это врождённый талант. А мой сын недавно ушёл во флот, сам.
– Так как связаны тонущий башмак и твой сын?
– Он ненавидит обувь, для него семейное дело – пытка, и флот стал поводом сбежать. И после сна я боюсь, что море скоро проглотит парня и выплюнет одну косточку. Там, где он сейчас, ему не место.
– М-да, я бы тоже сбежал от такого придурка, как ты.
Оба выпили.
– О, гляди, этот проснулся.
Мор огляделся, не понимая, где находится. Голова гудела, рот связал отвратительный привкус. Между воспоминанием об огромной лошади в его квартире и нынешним пробуждением чернела пропасть.
К нему обратился худой лысеющий человек:
– Ближайшая автобусная остановка – направо, как выйдешь из бара.
– Где я?
– А тебе правда хочется это знать? – усмехнулся второй мужчина.
Мор зажал рот ладонью. Его выворачивало наизнанку. Он справился с этим приступом, но предчувствовал: начнётся следующий.
– Хорошенько ты надрался, сынок, весь день тут лежишь.
– Куда ты хочешь добраться? Я могу подсказать маршрут.
Мору никуда не хотелось, но ему надо было забрать вещи из дома. Придётся туда вернуться. Он назвал адрес тощему мужчине. Тот вытащил из кармана телефон и забегал пальцами по экрану.
– Ты далеко от дома. Но есть прямой автобус, – и он назвал ему номер.
Мор кивнул и выбежал из бара. Снаружи он оставил на стене след из кусочков пиццы.
Тело стонало от жары, а когда подул ветер, стало ломить от судорог. Его снова вырвало. Прохожие обходили его стороной. Мор отошёл в закоулок и присел на горячий асфальт.
Вдруг он улыбнулся. Впервые за невероятно долгое время. Раньше ему не приходилось сидеть на асфальте в подворотне возле бара и приходить в себя. Мор представил себя обычным человеком, который загулял на целую ночь и не жалел ни о чём на утро. Такое могло произойти, сложись жизнь иначе. Мор был счастлив, что поймал этот момент. Вся боль ушла, и следующие мгновения показались блаженством.
Он похлопал себя по карманам, не думая о том, когда вчера ночью оделся и как вообще здесь оказался. В куртке нашлось то же, что всегда было при нём: очки, немного денег, иголка.
Должно хватить, чтобы добраться до квартиры. Оттуда он возьмёт самое необходимое и уедет в другой город.
Мор встал и заковылял к остановке. Желудок бурлил, переполненный пиццей, и не скоро проголодается. Хоть что-то хорошее. Мор взглянул на выглядывающее из-за низких зданий солнце и прибавил шаг. Нужно успеть на автобус.
Сейчас я сижу на крыше девятиэтажного дома, свесив ноги к собравшимся внизу котам. Они ловят куски мяса, которые я им бросаю. На небе сгустились облака, и моросит дождь, хотя горизонт сияет заревом. Сложно поверить, что ночь всё-таки закончится.
Я оставлю эти записи на крыше и положу сверху кирпич, чтобы их не унесло ветром. Листы промокнут, но текст должен сохраниться. Я надеюсь на это. Позволение записать свои последние мысли – её маленький подарок за годы, проведённые вместе. В остальном она равнодушна к тому, во что превратила мою жизнь. Я ненавижу её за это.