Где распускается алоцвет - стр. 20
Алька невольно засмеялась; ночное происшествие не казалось теперь таким уж жутким, скорее, интригующим… и обидным: опять к ней привязалось что-то странное.
Нет чтоб просто симпатичный парень.
Перед тем как подниматься, баб Яся забежала к себе в спальню – по совместительству рабочий кабинет – и вернулась уже без сползающей шали, в удобном чёрном свитере. И – с коробкой в руках.
В коробке было всякое: красный вышитый пояс, бубенчики россыпью, большая пуговица в виде солнышка из янтаря, птичьи косточки в полотняном мешочке… При виде пояса Алька поёжилась. Мама частенько вышивала такие на заказ – мощные обереги, отгоняющие любое зло; вот только сейчас не понять было, это один из них или просто похожий.
«Спросить баб Ясю? – пронеслось в голове. – Нет, лучше не надо. А то продумает, что я опять грущу, и сама расстроится».
Они вместе осмотрели спальню. Нашли некоторое количество сухих листьев, паутину в углу, древний фантик от конфеты, заткнутый за плинтус, но ничего сколько-нибудь подозрительного. Больше всего Алька боялась увидеть что-то экстраординарное – отпечатки куриных лап на стене, доски, прогнившие в форме человеческой ступни, засечки от когтей на потолке… Словом, что-то, указывающее на заложного мертвеца или беспокойного колдуна, похороненного неправильно. Нет, конечно, Светлова похоронили по всем правилам, да и прошло уже почти восемь лет…
«Будь это огненный змей, он бы явился в образе Дара, – подумала Алька. – Я ведь только его и любила».
– Нет, горелых пятен нет, – подытожила тем временем баб Яся, высунувшись далеко в окно. Серебряные серьги-кольца сверкнули на солнце; седые волосы стояли дыбом. – Тьфу ты, весь подоконник собой вытерла… Алёночек, а сбегай-ка на кухню, возьми ножей, какие похуже. Попробуем сначала по-простому.
– Думаешь, не змей? – с надеждой спросила Алька.
Ей как-то неприятно было думать о том, что, возможно, Айти и правда змей, если не кто-то похуже; куда спокойнее было верить, что это на неё наслали дурацкий сон, заморочили ей голову. Кто угодно – домовой, мара. Да хоть жердяй, пусть их здесь, в округе, никогда не водилось, и только в Сырых Глинках видели одного, незлого и дюже любопытного.
И то давно.
Проблема в том, что в эту теорию никак не укладывался синяк на бедре, про который Алька так и не рассказала.
– А кто его знает, – вздохнула баб Яся, усаживаясь на подоконник и подставляя лицо солнцу. – Но начинать с чего-то надо.
Один нож они воткнули над порогом, на случай, если на самом деле незваный гость приходит через дверь. Остальные три – над окном. В изголовье кровати повесили янтарную пуговицу-солнце и несколько бубенцов, остальные прикрепили к люстре. Поперёк оконного проёма растянули вышитый пояс; его хватило едва-едва, впритык, пришлось закреплять булавками.
– Может, ещё один вышить? – спросила Алька с сомнением, отходя в сторону и любуясь на получившуюся композицию. Больше всего это напоминало предупредительную ленту, которой городовые обтягивали по периметру места преступлений. – Ты можешь?
– Я-то могу, а толку? – пожала плечами баб Яся и, взъерошив себе волосы, покосилась на Альку. – Я-то не ведьма, ведьма ты.
Перед глазами тут же мелькнуло то, что, кажется, было забыто – лестница в универе, Дар с перекошенным от ярости лицом… и – собственный голос: «Да чтоб к тебе это всё и вернулось, что заслужил!»