Где не светят звезды - стр. 25
– Получается, ваза раньше стояла не здесь, – сдвинул брови Кинир.
– Не здесь… – эхом повторил Крейн и отправился к окну.
Кинир опять повернулся к Лиру.
– Так что делать будем? Мне это не нравится, Лир. Я солдат, а не сиделка, и не собираюсь вечно создавать видимость порядка в стране.
– Мы может забрать его в Суталу, – предложила Даф.
Лир опять барабанил пальцами по столешницы, ни на кого не глядя; его взгляд заволок задумчивый туман.
– Да, – согласился он, – может, Нааек с Кллиссом смогут помочь.
– Даже знать не хочу, кто твои даитьянские друзья, – проворчал Кинир, – и как ты с ними познакомился…
– И не надо.
– …но это не решение проблемы. Если все узнают, что Крейн отбыл в Суталу, сплетен поползет еще больше.
– Ты пока отлично справляешься.
– Я пришел в армию не для того, чтобы плести интриги и кормить с ложки царя, Хэллхейт! А если…
Оставив их спор без внимания, Даф подошла к Крейну. Патил ее не волновал, но вот то, какие еще трюки Хорауна предстоит им узнать, беспокоило. Царь, как ребенок, потерянный в своих фантазиях, глядел в окно, под которым журчал небольшой фонтанчик. В жестких чертах лица Крейна застыла безмятежность, какая бывает только у совсем юных и спящих.
Дафна покосилась на Лира, закатившего глаза в ответ на очередной поучительный комментарий Пендрога. С первого взгляда он очень похож на отца: цвет волос, форма носа, овал скул… Однако глядя на суровое лицо, каким от природы обладал Крейн, в первую очередь боишься ослушаться; глядя же в менее угловатое, но более лукавое лицо Лира, хочется угодить.
Все еще сомневаясь, Даф протянула руку, осторожно положила на плечо Крейна и мысленно коснулась его сознания. О чем же он думает в этот момент? Мечтает? Грустит? Радуется? Однако то, что она обнаружила, ее напугало. Вместо ясных и четких образов, которые обычно приходят, когда соприкасаешься с чьим-то разумом, Дафна словно окунулась в вязкий туман, наполненный обрывками воспоминаний.
Поврежденные стараниями Хорауна мысли Крейна были точно рваная ткань, разлетевшаяся на миллион лоскутков. Голоса, вкусы, запахи, – все перемешалось в его голове, теряя смысл. Обращаясь в бесформенное ничто.
–…хочешь сказать, что если бы грянула война, было бы лучше? – рассерженно хлопнул по столешнице Лир.
– Нет! – ответил Кинир. – Но у людей была причина сплотиться! Теперь твоя обязанность, как правителя, дать им другую причину.
И вдруг снова повисла тишина. Даф вопросительно обернулась и увидела, как Лир почти что испуганно смотрит на Пендрога. Заметив взгляд Даф, Хэллхейт посмотрел на нее, затем моргнул и быстро стер все эмоции с лица.
– Я не правитель, – тихо ответил он Киниру.
«Тера никогда не пугали эти слова», – мелькнула в мыслях Дафны. – Не пугала необходимость брать власть в свои руки».
И внезапно она кое-что поняла. Зная все о том, как и чем жил когда-то Мунвард, и видя теперь, какой была жизнь Хэллхейта до их встречи, что-то, словно потайная дверь, отпертая маленьким ключиком, раскрыло Даф ее собственный секрет. Она поняла, почему стала послом, почему ее смущали чужие взгляды и сказанные в их адрес слова.
Ей не стыдно признаться в любви к фомору, нет, – ей страшно, что она тем самым, откажется от любви к даитьянину, предаст прошлое. Будто между Хэллхейтом и Мунвардом существует какая-то неуловимая граница, которую сложно определить. В конце концов, Лир и Тер – это две отдельные жизни, хоть и связанные одной душой, и эта душа не могла не измениться спустя столько лет.