Где бы ты ни был - стр. 4
– Но как? Верней, почему?
– Я не говорил, что это Эб. – Дженкинс мотнул бородищей, и стоящему рядом Мэтту захотелось чихнуть. – Оно само по себе делается, когда ее что расстроит. А она сильно расстроилась, когда ее Дунканов парень бросил. Стулья подскакивали и бились об пол, стул плясал по всей комнате, посуда так и летала. Да вот, гляньте! – Он отвел длинные патлы с затылка и показал большую красную шишку. – Даже думать неохота, что с самим парнем станет. Надо бы поучить девку, так? Надо-то надо, но я скорей суну руку в гнездо к гремучкам.
– Само по себе, говорите?
– Ну да. Что, не верится? Я бы тоже не поверил, кабы сам не видал и не испытал на себе. – Дженкинс потер свою шишку. – Такое и раньше случалось, лет пять-шесть как началось. Стала Эб в возраст входить, оно и…
– Ей же всего шестнадцать.
Дженкинс, посмотрев через дверь на машину, снизил голос до хриплого шепота:
– Какое там, за восемнадцать перевалило. Это она просто выглядит как малявка… вы уж не выдавайте меня.
Единственная уцелевшая тарелка слетела с полки и разбилась у самых ног Дженкинса. Он отскочил и затрясся еще сильнее.
– Вот, видали?
– Упала, – сказал Мэтт. – Бывает.
– Околдовали ее, вот что. – Дженкинс судорожно глотнул из бутылки. – Может, я ей плохим отцом был. Как мать померла, так она и давай чудить. Не сказать, чтобы только к худу: за водой мы давно не ходим, бочка у веранды завсегда полная. Но как заневестилась она да начала из-за ухажеров переживать, жизни не стало вовсе. Люди нас стороной обходят, вещи скачут по всему дому – на стул и то страшно сесть. Мочи уж нет, сынок! – Глаза Дженкинса, к ужасу Мэтта, налились слезами. – Выпить и то больше не с кем, да и в страду никто не поможет. А у меня спина больная, утром иной раз с постели трудно подняться. Слушай, сынок: ты человек городской, ученый и Эб вроде бы приглянулся. Забрал бы ее с собой, а? – Мэтт попятился к двери. – Она знаешь как хорошо готовит, сковородка у ней точно к руке приросла. Я ж не прошу тебя жениться, это не обязательно.
Мэтт продолжал пятиться, мотая головой что есть силы.
– Вы с ума сошли. Не могу же я увести девушку просто так. – Он уже собрался улепетнуть, но тяжелая рука удержала его на месте.
– В наших краях всякий, кто провел больше двадцати минут наедине с девушкой, обязан на ней жениться. Тебя я, поскольку ты приезжий, не заставляю, но Эб ведь сама от меня ушла, и незачем было обратно ее везти. Знаешь, сколько ест эта девка? Больше меня.
Мэтт достал из бумажника двадцать долларов.
– Вот, держите. Это немного скрасит вам жизнь.
Дженкинс потянулся было к деньгам и отдернул руку.
– Не. Ты ее привез, ты и увези.
Мэтт, содрогнувшись, добавил еще одну двадцатидолларовую бумажку.
Дженкинс, обильно потея, зажал банкноты в ладони.
– Ладно, уговорил.
Мэтт, точно вырвавшись из сумасшедшего дома, рванул дверь машины.
– Вылезай, все в порядке.
– А как же па?
– С этих пор он будет для тебя нежным отцом. До свидания.
Эбигейл вышла и зашагала к веранде. Дженкинс съежился и как-то сразу уменьшился.
– Мерзкий, грязный старикан, – сказала она, проходя в дом. Он хотел опять глотнуть из бутылки, но та загадочным образом опрокинулась над его головой и вылила весь бурбон ему на макушку.
Дженкинс, став еще больше похож на Нептуна, устремил скорбный взгляд на Мэтта. Тот поскорей развернулся и выехал со двора. Оптический обман, несомненно. Не может бутылка висеть в воздухе без всякой поддержки.