Гавань - стр. 7
К ним же прибился Антон Ильич, пожилой джентльмен в летнем плаще и берете по случаю ветреных весенних погод.
Почетный, но случайный гость женсовета в тот роковой вечер присел отдохнуть после марш-броска с работы. От часовой будки возле метро «Черная речка» он прошелся пешком, и теперь готовился к восхождению на четвертый этаж. Годы, знаете ли, брали свое: Ильич уже разменял седьмой десяток.
Вопросы на повестке дня стояли насущные. Новости из телевизора не сулили добра. Талоны на сахар ввели? Ввели. На хлеб, твердо обещал представитель властей, талонов не планируется. Да кто упырю-то поверит?
Фаина Аркадьевна – ни на грош:
– Про сахар то же самое говорили. Про бесперебойные поставки. А сегодня-то видели? На птицефабрике – трупы кур! Стаями птицы дохнут. Конвейер, говорят, у них сломался! У них конвейер, а мы помирай с голоду…
– Потому что воруют! – не к месту, но энергично встряла Баклава, – тут показывали, как на проходной одна швея тридцать пар чулок на себя напялила, чтобы вынести! Тридцать пар! Куда столько?! Вот она, жадность.
– Говорят, – понизив голос, сообщила золотозубая соседка, – на ЛАЭС выброс был. Радиация! В новостях, конечно, опровергают, но, если бы не было – чего опровергать-то?
– Дыма без огня не бывает, – поддакнула Баклава.
Обе уставились на соседа: сидение на скамье предполагало живое участие в прениях. Сегодняшние новости Ильич пропустил, но вставать пока не хотелось; поэтому он выдал вчерашнюю, взбудоражившую его весть:
– А про сфинкса слышали? Уронили его. В Неву.
– Страсти египетские! – всплеснула руками Баклава, – как же так можно?..
– Автомобиль врезался, – пояснил Ильич, внося лепту в парад-алле городских ужасов. – Водитель пьяный был…
– Разъездились! – рассеяно сказала Фаина Аркадьевна.
Уже минут пять она прислушивалась к звукам разгорающегося скандала: из открытой на шестом этаже форточки летел визгливый женский голос, ему вторил мужской баритон.
Интересно, решила Фаина Аркадьевна. И тут же поджала ноги.
Как иллюстрация водительского беспредела, к подъезду, втиснувшись между скамейкой и тощей березкой посередине газона, подкатил джип.
Правые колеса его остановились на разбитой асфальтовой дорожке, левые беспечно проехались по клумбам, которые лет двадцать уже любовно разбивала теть Зина, страдающая нынче коленями.
Высокая морда джипа почти уперлась в окна первого этажа.
Онемев, женсовет и Ильич смотрели, как из машины аккуратно, чтобы не оцарапать дверцу, вывернулся водитель – сосед Ярослав. На приветствия ответил едва заметным кивком.
Бабки поджали губы. Ильич головой покачал – едва ноги не отдавил соседушка.
Ярый был явно доволен жизнью. Открыл багажник, извлек из него огромную коробку с надписью «Yamaha». Распялив лапы, обхватил ношу и, пошатываясь, попер в подъезд.
– У Зины там были крокусы, – прошептала Фаина Аркадьевна, – прямо под задним колесом…
– Вот такие сфинкса и уронили, – вполголоса сказала Баклава.
– Эти… все им нипочем, – пробормотал Ильич.
Возмущенная Фаина Аркадьевна рассматривала на туфлях – коричневых, на крепкой квадратной подошве – пятнышки грязи от колес авто. Злорадно заметила:
– А этаж-то у него седьмой. А лифт-то опять не работает!..
Сидеть на скамейке было теперь неудобно: под самым носом раскорячился здоровенный, как племенной бык, сверкающий черными боками наглый джип, в который очень хотелось плюнуть.