Гатчинский бес - стр. 27
– Разберемся, – отрезал другой, постарше, вытирая пот со лба, изрубленного морщинами. Обращаясь к Сергею, он уважительно добавил: – Молодцом, сударь! Если б не вы, он бы тут таких дел наворотил… А вы, наверное, приезжий? В первый раз вижу.
Сергей коротко представился. Внутри нехорошо ныло, – организм запоздало реагировал на пережитую опасность. Ведь не перехвати он руку с ножницами…
– Возможно, понадобится взять показания, – продолжал городовой. – Где вас найти-то?
– В Гатчинском посаде. Остановился в доме вдовы Печенкиной. Буду здесь недель несколько.
– Ну и хорошо. Поклон Авдотье Семеновне. Скажите, от Гусакова, она вспомнит.
В лавку вбежал прилично одетый господин. Он с ходу принялся заламывать руки и невнятно вопить. Судя по лицу, искаженному отчаянием, это был хозяин лавки, мгновенно оценивший меру ущерба. Его жалобный крик: «Я разорен!..» – догадку подкрепил.
Пообещав Гусакову передать поклон, Сергей подобрал сумку с мольбертом и, провожаемый восхищенными репликами зевак, вышел на улицу. Присел на первую же попавшуюся скамейку, закурил, сильно затягиваясь. Перед глазами все еще стояло перекошенное лицо Пентюхина с выпученными глазами. Теперь, когда горячка драки схлынула, Сергей уже и не рад был, что так крепко отделал приказчика. А впрочем, выбора не было, да и не о том сейчас речь, совсем не о том.
В голове молотом стучала мысль: что ж получается? Полку́ гатчинских безумцев прибыло?..
Глава шестая
В маленькой Гатчине новости разлетаются мгновенно, и, конечно, Болотин о вчерашнем происшествии уже все знал.
– Вы у нас теперь герой, Сергей Васильевич, – обрадовал он Белозерова, пожимая руку. – В городе только и разговоров, что приезжий художник самоотверженно скрутил сумасшедшего. Тот уже с ножом за людьми гонялся, чуть до смертоубийства не дошло.
Сергей только отмахнулся.
– Нашли героя… И вообще ерунда какая-то. Не с ножом был Пентюхин, а с ножницами. И ни за кем он не гонялся, все случилось внутри лавки. Придумают черт-те что…
– А это уже неважно, – возразил Болотин с вымученной улыбкой. – Нож там или ножницы, не суть. Назвали героем, так терпите.
О своей внезапной славе Сергей уже знал. Утром хозяйка, подавая завтрак, с величественной улыбкой назвала храбрецом (так и сказала: «Да вы, Сергей Васильевич, храбрец!») и напомнила, что вечером непременно ждет на заседание общества. А Настенька, убирая посуду, смотрела на бывшего поручика так, словно поселился в скромном флигеле по меньшей мере Добрыня Никитич, что, разумеется, приятно щекотнуло самолюбие и даже отвлекло от мрачных мыслей, хотя и ненадолго…
Время перевалило за полдень. В ожидании обеда они с Болотиным сидели в отдельном кабинете трактира и обсуждали драму в суконной лавке. Сергей подробно рассказал о вчерашней сцене. Поведал и свою версию насчет отравления солдат.
Подполковник задумался, поглаживая темные усы в отметинах седины. Худое лицо с крупным носом, решительным подбородком и вертикальными складками на щеках выглядело озабоченным, осунувшимся. Сергей с невольной жалостью представил, какой груз ответственности свалился теперь на Черевина с Болотиным, и внутренне поежился. Чины, звания – это все хорошо; он и сам еще недавно мечтал о большой карьере, не сознавая в полной мере, что даром ничего не дается. А ведь высокий полет забирает и силы, и нервы, и здоровье, и – главное – нормальную жизнь с ее радостями и удовольствиями. Стоит ли овчинка выделки? Для кого как. Дядя, например, свой выбор сделал и, кажется, доволен…