Гастон. История любви и коварства - стр. 27
Когда карета остановилась на круглой подъездной дороге, Гастон посмотрел на синюю сланцевую кровлю и слуховые окна третьего этажа, где жила прислуга. Впервые в жизни он подумал об этом жилище под крышей. Есть ли у каждого из слуг своя комната? Хорошо ли благоустроены эти помещения или имеют только самое необходимое? Тщательно ли заделаны щели или летом там жарко, а зимой гуляют сквозняки?
Обрадуется ли Агата, что ей предстоит жить в настоящем замке?
Двери распахнулись, появился месье Обер и глубоко поклонился. Старый дворецкий до болезненности был привержен правилам этикета и традициям.
– С возвращением, ваша светлость.
– Обер, – поприветствовал его Гастон. В детстве они с Жоржем только и делали, что издевались над чопорным слугой.
Дворецкий выпрямился и заговорил, глядя поверх головы Гастона со своей неизменной почтительностью:
– Ваша светлость, обед подадут в семейную столовую незамедлительно.
Потом он повернулся к спутникам юноши и пригласил их отобедать с хозяевами. Все они отказались под тем предлогом, что им не терпится вернуться домой.
Гастон выпрыгнул из кареты и сказал:
– Обер, скажи маме, что я устал с дороги и предпочитаю поесть у себя в комнате.
Старый дворецкий напружинился ещё больше и сцепил руки за спиной.
– Герцогиня Сильвена настаивает, чтобы за столом собралась вся семья, ваша светлость.
Гастон закатил глаза.
– Ну хорошо.
По опыту он прекрасно знал, что сопротивляться желаниям матери бесполезно. С поисками Агаты придётся подождать.
Гастон вошёл в столовую и осмотрел фамильные кресла с жёсткими спинками и сиденьями из алого бархата, расставленные вдоль длинного прямоугольного стола, покрытого накрахмаленной белой скатертью. Пламя свечей в серебряных канделябрах, разгоняющее полумрак туманного дня, отражалось в хрустале и позолоченном фарфоре. Внезапно Гастон понял, почему отец так любит охотничий дом. Его скромная обстановка – как глоток воздуха после этой душной роскоши.
Все уже сидели за столом.
– Mère. Сестра. – Гастон по очереди поклонился каждой из них, лакей выдвинул для него стул рядом с Жоржем, и он уселся.
Разворачивая салфетку и расстилая дорогой лён на коленях, он заметил, что отца во главе стола нет.
– Его сиятельство скоро прибудет, – произнёс Обер от двери, словно услышал мысли Гастона. У дворецкого был дар предугадывать все желания семьи. Это порой приводило в замешательство.
– Как прошла охота? – поинтересовалась мать у Жоржа.
– В первый день я добыл самого крупного оленя, – похвастался тот.
– Поздравляю, сын. – Мать отхлебнула воды и обратила бледно-голубые глаза на Гастона.
Они с Гвенаэль нарядились в шёлковые платья, уложили каштановые волосы по последней моде, шеи украсили ожерельями. Мать и дочь обе были довольно привлекательными, отличались слишком вытянутыми лицами с сильно выраженными скулами и компенсировали отсутствие общепризнанной красоты тем, что одевались в стильные парижские туалеты, даже когда целый день не выходили из своих комнат. «Никогда не знаешь, кто может заехать с визитом», – любила говорить мать.
– А тебе понравилась поездка, Гастон? – Прежде чем он успел ответить, герцогиня впилась взглядом ему в лицо. – Ты пользовался карболовым мылом, которое прописал доктор Бельмон? Прыщи выглядят ещё хуже, чем раньше.