Гардемарин Ее Величества. Инкарнация - стр. 11
А умер я – то есть генерал-фельдмаршал светлейший князь Владимир Федорович Градов – двадцать третьего октября две тысячи четвертого. От острой сердечной недостаточности. В императорской резиденции в Петергофе, куда меня привезли после пережитого накануне приступа. Скончался, не приходя в сознание, несмотря на все усилия придворных целителей – во всяком случае именно так было отмечено в сетевой энциклопедии.
Статья в подробностях описывала, кого именно из светил отечественной медицинской науки привлекли для спасения бесценной жизни генерала, как лучшие умы сообща боролись с загадочным недугом, как император лично распорядился… однако что-то подсказывало, что на самом деле все случилось…
Мягко говоря, несколько иначе. Слишком уж неудобным я стал для изнеженных столичных лизоблюдов. Слишком многим перешел дорогу, слишком многих уничтожил – в том числе и физически – за почти полтора десятка лет борьбы с казнокрадством, подлостью, непомерными амбициями… Да чего уж там – порой даже с ничем не прикрытым предательством, которое приходилось выжигать каленым железом, иногда не щадя даже самые древние и могущественные фамилии. У меня хватало друзей в столице, но врагов наверняка было еще больше.
И слишком многим оказался на руку мой внезапный недуг – если вообще допустить, что болезнь вдруг случилась сама по себе, без чужих стараний. Все те, кто боялся поднять голову, тут же примчались ко двору, чтобы заверить его величество в преданности. И заодно убедиться, что генерал Градов не собирается встать со смертного одра… а то и приложить к этому некоторые усилия.
Нет, сам братец, конечно же, ни в чем подобном не участвовал – такого рода интриги никогда не были его профилем. Но и он вполне мог решить, что без меня стране в конечном итоге будет только лучше. Хотя бы потому, что наверняка не забыл тот день, когда мы всего с парой сотней человек снесли золоченые ворота, вошли в Зимний дворец и вышвырнули оттуда нашего почтенного дядюшку. Вряд ли кого-то в девяносто третьем всерьез заботил тот факт, что я был Романовым только по матери.
Однако меня власть интересовала исключительно как инструмент – и исключительно сама по себе, без сомнительных игрушек в виде короны, скипетра и державы. Их я оставил Александру, тогда еще совсем мальчишке. Двоюродному брату. Единственному законному наследнику императорского рода после отречения дяди Павла.
И единственному человеку, которому я мог доверить золотой ключик от дверцы, из-за которой еще не возвращался ни один человек. В проекте так или иначе участвовали около четырех десятков человек – Конфигураторы, медики, ученые, члены Совета имперской безопасности, пара физиков из московского университета… Руководил всем я лично, стараясь разделять информацию буквально по крупицам, однако кто-то из яйцеголовых умников вполне мог догадаться, кому именно и зачем понадобился умирающий малолетний наследник захирелого рода из Ставропольской губернии.
Но использовать активатор, вручную замкнуть схему и инициировать сложнейший и не имеющий прецедентов и аналогов Конструкт мог только кровный родственник. Его величество император и самодержец Всероссийский. Брат Сашка. Тот, кто должен был сделать это тогда, в две тысячи пятом.
Сразу, а не через десять с лишним лет!